луна не заглянула в окно и не ощерилась на него мертвым ртом.
Первый школьный день похож на такую вот книжку. Если долго смотреть, из повседневности проявляется какая-нибудь опасная жуть. Грохот захлопнувшегося шкафчика превращается во взрыв. Поломанный карандаш — в торчащий обломок кости. А девчонка с бледным напудренным лицом и черными волосами — в труп.
Патрик то и дело дергает головой: кажется, все шепотом повторяют его имя, но никто не обращается прямо к нему. Патрик. Патрик Гэмбл. Он наклоняется над фонтанчиком с питьевой водой, а когда распрямляется — позади стоит девчонка и таращится на него из-под длинной челки.
— В чем дело?
В ответ она лишь с шумом втягивает воздух, хихикает и убегает.
Может, ему мерещится? Или его действительно узнают? Хорошо бы не узнавали. Его фотографию показывали в новостях и печатали в журналах и газетах, включая «Орегониан» и «Олд-Маунтин». Журналисты окрестили его Чудо-мальчиком. Но прошел уже целый месяц. Патрик всегда считал, что внешность у него самая заурядная: худощавый шатен среднего роста, кепка надвинута на глаза, из особых примет — только красное родимое пятно в форме полумесяца возле правого глаза.
Но теперь он точно уверен: на него все смотрят. В коридоре ученики оборачиваются, в классе учителя запинаются на его фамилии. Гэмбл пытается не обращать внимания. В конце концов, почти все здесь знают друг друга еще с начальной школы, вместе учились, вместе занимались спортом. На новичков всегда косятся. Он для них просто новичок, только и всего. И ребята его изучают: кто такой, приживется ли в школе.
Вот только Патрика немного беспокоит банда скинхедов. Во всяком случае, эта компашка очень похожа на скинхедов: тяжелые взгляды и наголо остриженные макушки. Их около десятка. Или меньше — может, это всего лишь трое или пятеро ребят поочередно ходят за ним. Белые рубашки, заправленные в брюки цвета хаки; солдатские ботинки. На тыльной стороне ладони у каждого — странная татуировка. Патрик так и не понял, что это за символ — вроде бы похоже на пулю.
Но кепку с него сбивает не скинхед, а совсем другой парень. Неожиданно в коридоре кто-то заезжает Патрику по затылку, и его бейсболка со стуком катится по облицованному плиткой полу. Гэмбл вздыхает и медленно оборачивается.
— Привет, Чудо-мальчик. Мы с тобой еще не знакомы.
На обидчике ковбойские сапоги и джинсы в обтяжку. На ярко начищенной пряжке — эмблема родео. Этакий широкоплечий громила, почти на голову выше Патрика, мордастый, как бульдог.
Патрик поводит плечами, и рюкзак падает на пол рядом с кепкой.
— Весь день про тебя слышу. Чудо-мальчик то, Чудо-мальчик се! — Парень мрачно улыбается. — Ты у нас знаменитость. А я раньше никогда знаменитостей не встречал. Дашь автограф?
Снующие мимо ученики притормаживают, оглядываются, перешептываются. Всем понятно: сейчас что-то будет. А Патрику понятно: что бы ни произошло, от этого зависит, кем его станут здесь считать.
— Пошел к черту, — отвечает он ровным голосом, в котором нет ни малейшей угрозы.
— Разве так разговаривают с фанатами?
Громила поджимает губы в притворной обиде и вдруг стремительно бросается вперед и ударяет Патрика по уху, взлохмачивая его волосы.
— Чудо-мальчик, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
От следующего удара Гэмбл увертывается. Его слегка обдает ветерком — так близко пролетела рука обидчика.
— Почему ты не умер? Почему все остальные в самолете умерли, а ты нет? — Парень вздергивает брови и принимается кружить вокруг Патрика, тот поворачивается следом. — Чудо-мальчик, на тебе ведь не осталось ни единой царапины, да? Нечестно как-то получается.
Кулак снова летит вперед, прямо Патрику в висок. От сокрушительного удара тот на мгновение глохнет. Слова теперь доносятся до него словно бы издалека.
— Ты, выходит, у нас везунчик? Или герой? Или привидение?
