— Никаких военных. Они уже дважды облажались. Сначала разбомбили начальную школу с мексиканскими детишками. А потом, мать их, взорвали плотину и затопили целый город.
— Но там же не люди. Мы не можем их так воспринимать, это повстанцы.
— А над этим безобразием кружился вертолет с гребаными журналюгами, и они снимали, как трупы плавают в воде, будто древесина на сплаве. На этот раз операция должна пройти тихо и чисто. Ясно?
— Да.
— Отправь туда нашего человека. И все, не обсуждается. Мне нужна голова Балора, чтоб пронести ее по Пенсильвания-авеню.
Буйвол хочет возразить, но гневный взгляд Чейза заставляет его умолкнуть.
Они отходят друг от друга. Оба с возрастом превратились в весьма дородных господ, поэтому пол под ними жалобно скрипит. Буйвол озабоченно смотрит на Уильямса, достает из кармана ручку и прикусывает кончик, будто это трубка.
— У тебя все хорошо?
Чейз вспоминает, как, кружась, словно конфетти, исчезали в унитазе пилюли. Сказать Буйволу? Сказать, что он хотя бы ненадолго хочет прочистить голову. Обновить организм. А вдруг из тумана возьмет и вынырнет старый добрый Чейз? Нет, нельзя. Буйвол так и скажет: нельзя. А Чейзу страшно надоело, что им постоянно командуют.
— Все просто офигенно. Сам не видишь?
Уильямс отводит взгляд и смотрит себе под ноги. На полу в свете двух ламп переплелись их тени.
— Ну чего ты психуешь? Ты радоваться должен. Радоваться. Мы же столько ради этого работали. Долгие годы, — тихо говорит Буйвол.
— Ради этого? Мы работали ради этого? — Чейз обводит рукой разоренную комнату, царящий вокруг хаос. — Хочешь, отдам? Забирай, не жалко.
Глава 59
Ранним утром, еще до рассвета, Патрик вылезает из койки. Рюкзак уже собран: дождевик, фляга, несколько упаковок сухого пайка, «сникерсы», спутниковый навигатор, спутниковый телефон, охотничьи спички и йодные таблетки. Гэмбл торопливо шагает к парковке. Вчера возле столовой Малери назвала ему номер машины и подтвердила, что ее назначили в патруль, в отряд чистильщиков. Вместе с другой медсестрой они поедут в медицинском фургоне в центре вереницы вездеходов и военных грузовиков. Девушка сказала, под сиденьем есть немного места. Туда вполне можно втиснуться.
Патрик в ответ поблагодарил, а Малери велела ему не облажаться. Ладно, он не облажается. Какое- то время они стояли молча.
— Ну, думаю, это все, — наконец выдавил Патрик вместо прощания и послал ей воздушный поцелуй.
— Мимо! — крикнула Малери, словно их разделяло расстояние не в десяток футов, а гораздо больше.
Девушка скрестила руки на груди, развернулась и ушла, так и не улыбнувшись.
Целый час Патрик сидит, скрючившись, под скамейкой, поперечина упирается ему прямо в лоб. Всходит солнце, на базе играют подъем, все вылезают из палаток, звенят голоса, хлопают двери, и наконец кто-то усаживается прямо над ним, а двигатели автомобилей на стоянке принимаются дружно урчать. Патрику страшно тесно, даже дышать толком не получается, повернутая направо шея уже затекла.
Фургон несколько раз поворачивает, тормозит возле пропускного пункта, а потом набирает скорость. Вот они, Призрачные земли. Патрику, конечно, ничего не видно, но он очень хорошо знает окрестности и в деталях представляет себе, что сейчас проплывает мимо окна. Сначала машины проедут сквозь заросли
