Глава 62
Патрик едет по самой середине шоссе, прямо по пятнистой желтой линии разметки, похожей на одну из тех ядовитых змей, которые водятся в пустыне. Позади остаются Бенд, Редмонд, Систерс. Мотоцикл огибает дохлую лошадь, пустые машины, упавшие с деревьев ветки, грязевые оползни, оставшиеся после весенних дождей.
Гэмбл переваливает через Каскадные горы и спускается в долину Уиламетт. Здесь выбравшиеся из леса реки разливаются в целое болото. За болотом начинаются заросли ежевики, березовые рощи, поля с люцерной и виноградники. Повсюду пробиваются сорняки, птицы пируют спелыми ягодами.
Вдоль дороги встречаются кукурузные плантации, кое-где трудятся фермеры с мотыгами в руках. Один раз Патрик замечает всадницу, в другой — трактор, за которым тянется серое облако выхлопных газов. На заставе ему случалось допрашивать ликанов. Он слышал рассказы о земледельцах, которые заявляли о своей непричастности к делам Балора. Но своими глазами Патрик видит все это впервые.
Сначала он ехал, выпрямив спину, а потом понял, что нужно пригнуться, почувствовать асфальт, маневрировать на поворотах. Руль должен стать продолжением его собственного тела. «Харлей» просто великолепен: эти черные контуры, сияющие, будто крылышки жука; этот гудящий двигатель; этот запах масла, мешающийся с ароматом орегонских болот. Патрик гонит на мотоцикле со скоростью восемьдесят- девяносто миль в час.
На въезде в Юджин молодой человек чуть притормаживает. Отовсюду на него смотрит Чейз Уильямс: с рекламных щитов и плакатов, пришпиленных к деревьям, телефонным столбам, стенам домов. Кое-где лицо его выцвело от солнца и расплылось от дождя. Обрывки широкой президентской улыбки разлетелись по канавам. Патрик едет по улицам, а из-под колес, будто из-под лошадиных копыт, летят грязь, листья и палки. Только «харлей» не ржет, а приглушенно ворчит.
Патрик в очередной раз сверяется с навигатором, доезжает до Центра исследования лобоса и паркуется в самом что ни на есть неположенном месте — возле пожарного гидранта. Иногда так приятно нарушать правила. На стоянке лежат трупы в лохмотьях — останки нескольких человек, и непонятно, мужчины это или женщины.
Прямо за воротами — куча щебня и развороченное здание. Видимо, тут взорвалась бомба. Теперь внутренности серого строения у всех на виду, обнажившиеся комнатки похожи на соты. В них свободно залетают птицы, через дыры в стенах видны письменные столы, стулья, рассыпанные бумаги.
Внезапно раздается какой-то громкий металлический звук. Патрик оглядывается вокруг. Ничего. Наверное, птица или ветер сбросили на крышу машины камешек. Но звук повторяется снова и снова. Да это же песня! Наконец Гэмбл замечает сидящего под дубом ярдах в пятидесяти от него мужчину. Незнакомец словно бы вырастает прямо из ствола дерева; в руках у него древняя потрепанная гитара, ее струны заржавели, и их пение похоже на пение ветра в колючей проволоке на соляных пустошах. Музыкант наигрывает что-то из кантри, возможно Джонни Кэша. Последняя нота все еще звенит в воздухе. Незнакомец встает.
— Ты не похож на одного из нас, — заявляет он.
— А на кого я похож?
— На этакого американского геройчика.
— Я не герой, но и не один из вас, — говорит Гэмбл.
Патрик вспоминает мать, Клэр, ту старуху, которая спасла его в Республике. Далеко не все ликаны опасны. Но у этого субъекта бороду рассекает надвое хищная улыбка. Гитара с глухим жалобным стоном падает на землю. Мужчину сотрясает дрожь, он запрокидывает голову и испускает громкий рык.
Не дожидаясь завершения трансформации, Гэмбл вытаскивает из-за пояса пистолет и вгоняет пулю в шею музыканту. Тот вскидывает руки, пытаясь остановить выливающуюся толчками алую артериальную кровь. Но она утекает сквозь пальцы. Патрик стреляет еще раз, в грудь. Ликан падает рядом со своей
