Врач снова перевел дух, даже рассмеялся.
— Вы имеете в виду, что он забывчив? Что у него бывают провалы в памяти? Каждый из нас может оставить дома мобильник, но это не значит, что у всех у нас Альцгеймер.
Морин нехотя кивнула. Она не могла понять, что задело ее сильнее: намек на провалы в памяти в ее адрес или снисходительная улыбочка доктора.
— У него это наследственное, — вымолвила она. — Я узнаю симптомы.
Тут она кратко пересказала историю жизни Гарольда. О том, как его отец вернулся с войны алкоголиком, склонным к депрессии. О том, что его родители вовсе не хотели ребенка и что его мать собрала чемодан и уехала с концами. Морин пояснила, что потом отец Гарольда поочередно сближался с несколькими женщинами, пока наконец не указал сыну на дверь накануне его шестнадцатилетия. После этого они отдалились друг от друга и много лет не общались.
— А затем моему мужу как снег на голову свалилась какая-то женщина и заявила по телефону, что она его мачеха. «Заберите своего отца, — сказала она, — у него совсем шарики за ролики зашли».
— Это и была болезнь Альцгеймера?
— Я подыскала ему дом для престарелых, но он умер, не дожив и до шестидесяти. Мы несколько раз навещали его, но отец Гарольда все время кричал на нас и кидался разными предметами. Он даже не узнавал Гарольда. А теперь и мой муж пошел по той же дорожке. Он не просто забывается — есть и другие симптомы.
— Заменяет ли он одни слова другими, не подходящими по смыслу? Забывает ли целые беседы? Оставляет вещи в непривычных местах? Страдает резкой сменой настроений?
— Да, да!
Морин нетерпеливо всплеснула рукой.
— Ясно… — произнес дежурный врач, закусив губу.
Морин уже предвкушала победу. Она устремила проникновенный взгляд на доктора и начала:
— Я только хотела бы знать… Вы сами как врач — не считаете ли вы, что Гарольд подвергает себя опасности этим путешествием и что надо его как-то остановить?
— Остановить?
— Да. — У Морин перехватило дыхание. — Можно ли его принудить вернуться домой? — У нее так стучало в висках, что голова разболелась. — Не может же он пройти пятьсот миль! Он не спасет Куини Хеннесси. Его необходимо вернуть.
Тишина зазвенела от ее слов. Морин положила руки на колени, прижав ладонь к ладони, и сдвинула ступни, поставив их ровно рядышком. Она выдала все, что собиралась сказать, но чувствовала совсем не то, что планировала, и ей пришлось физическим усилием подавлять в себе неприятное ощущение, зреющее где-то глубоко внутри.
Врач молчал. Из коридора доносился детский плач, и Морин страшно хотелось, чтобы ребенка утихомирили. Врач произнес:
— Кажется, случай действительно серьезный и здесь не обойтись без полиции. Вашего мужа когда- нибудь помещали на принудительное лечение?
Морин выбежала из кабинета доктора, сгорая от стыда. Поведав врачу про поход Гарольда и про его прошлое, она впервые взглянула на них мужниными глазами. Да, сама идея была бредовая и совершенно не в его характере, но она не имела отношения к болезни Альцгеймера. В ней даже проглядывала своеобразная красота, учитывая, что Гарольд осуществлял задуманное, в кои-то веки проникнувшись верой и наперекор всем трудностям. Врачу Морин сказала, что подумает и что все ее тревоги, пожалуй, напрасны: просто Гарольд немного постарел. Скоро он придет домой. Может, он уже там. Напоследок она попросила выписать для нее несильное снотворное.
А по пути к набережной истина вдруг высветилась сама собой, словно луч, пробивающий мрак. Все эти годы Морин оставалась с Гарольдом вовсе не из-за Дэвида. И даже не из жалости к мужу. Она не уходила от Гарольда потому, что, как бы одиноко ей ни жилось с ним, мир без него стал бы еще пустыннее.
В супермаркете Морин купила лишь одну свиную отбивную и пожелтевший кочанчик брокколи.
— Это все? — спросила кассирша.
Морин не смогла выдавить ни слова.
Она вернулась на Фоссбридж-роуд, думая о безмолвии, поджидавшем ее в доме. Неоплаченные счета за жилье лежали там аккуратной, но оттого не менее устрашающей стопкой. На Морин навалилась тяжесть, ноги не держали ее.
Когда она подошла к воротам палисадника, Рекс подстригал секатором изгородь.
— Как там пациент? — спросил он. — Получше?
Морин кивнула и скрылась за дверью.
12. Гарольд и мамы-велосипедистки
Как ни странно, свел Гарольда и Куини много лет назад не кто иной, как мистер Напьер. Он вызвал Гарольда в свой обшитый деревом офис и сообщил, что Куини по его поручению будет проверять конторские счета непосредственно в подчиненных им пабах. Трактирщикам он не доверяет и намерен заставать их врасплох. А даму, поскольку сама она не водит машину, должен туда кто-то подвозить. Посасывая сигарету, босс объявил, что обдумал дело со всех сторон; как старейший служащий и к тому же один из немногих женатых, Гарольд представлялся ему наилучшей кандидатурой. Мистер Напьер стоял, широко раздвинув ноги, словно отвоевывая себе дополнительное пространство, он выигрывал по сравнению с другими и в росте, хотя по сути он был прохвост в отменном костюме и едва доставал Гарольду до плеча.
Отказаться, конечно, было невозможно — пришлось согласиться. Но в глубине души Гарольд обеспокоился. После того неловкого происшествия со шкафом он и словом не перекинулся с Куини. К тому же время в салоне машины он привык воспринимать как свое личное. Например, Гарольд понятия не имел, нравится ли ей «Радио-2», и надеялся, что Куини окажется молчуньей. Он и с приятелями-то не находил общих тем, а говорить про всякие женские штучки не умел тем более.
«Вот и ладненько, — резюмировал мистер Напьер и подал Гарольду руку. Его ладонь, обескураживающе хрупкая и влажная, походила при рукопожатии на юркую рептилию. — Как жена?»
Гарольд смешался: «Хорошо. А как…» По его спине пробежал панический холодок. Мистер Напьер за шесть лет был женат уже в третий раз — на блондинке с высокой прической, недолго проработавшей у них барменшей. Он не слишком любил, когда кто-то забывал ее имя.
«Вероника отлично. Я слышал, твой отпрыск поступил в Кембридж…»
Мистер Напьер ухмыльнулся. Ход его мыслей унесся в неизвестном направлении — Гарольд никогда не мог предугадать, что за этим последует. «Котелок пухнет, а членик сохнет», — наконец выдал босс, выпустив струю дыма из угла рта. Мистер Напьер пялился на Гарольда и посмеивался, ожидая, отбреет ли его подчиненный в ответ, и понимая, что этого не произойдет.
Гарольд потупился. На рабочем столе мистера Напьера была выставлена драгоценная коллекция фигурок муранского стекла — одни с синими лицами, другие — развалясь на спине, третьи — музыканты с инструментами.
«Не трожь, — предостерег мистер Напьер, наставив на Гарольда указательный палец, словно пистолет. — Они достались мне от матери».
Все знали, что мистер Напьер души не чает в этих статуэтках, но для Гарольда это были отвратительные уродцы, словно вымазанные слизью, с оплывшими на солнце, да так потом и застывшими телами и лицами. Он не мог отделаться от ощущения, что даже они, эти жалкие марионетки, потешаются над ним, и глубоко внутри в нем взметнулся язычок гнева. Мистер Напьер раздавил в пепельнице окурок и направился к двери.
