существу не изменит? Прямо над ним пролетел одинокий ворон, рассекая воздух черными крыльями, будто хлыстом, и Гарольда переполнил такой нечеловеческий ужас, что он стремглав бросился искать укрытия.
Так громадна была земля и так мал он сам, что, оборачиваясь назад в попытке оценить пройденное расстояние, Гарольд приходил к выводу, что никуда не продвинулся. Все это время он переставлял ноги на одном и том же месте. Гарольд обозревал вершины на горизонте, поросшие травой пустоши, каменные валуны и приютившиеся меж ними серые домишки и удивлялся, как им, таким мелким и недолговечным, удалось до сих пор уцелеть. «Все мы висим на волоске», — подумал он и окончательно пришел в отчаяние от осознания этой истины.
Гарольд шагал и в пекло, и под проливным дождем, и в знобком голубом лунном сиянии, но не отдавал себе отчета, сколько уже прошел. Он сидел под стылым ночным небосводом, оживленным крупицами звезд, и глядел, как постепенно лиловеют у него руки. Гарольд понимал, что нужно поднять их с колен, поднести ко рту и подуть на пальцы, но мысль о том, чтобы согнуть сначала одни мышцы, потом другие, была ему невыносима. Он уже не помнил, какие из мускулов какие конечности обслуживают. Не помнил, почему это должно помочь. Куда проще было просто сидеть в обступающем ночном мраке и простершейся далеко вокруг пустоте. Гораздо легче было бросить все и сдаться, чем продолжать движение.
Однажды поздно вечером Гарольд позвонил Морин из таксофона. Он, как всегда, перевел звонок на счет абонента и, едва услышав ее голос, сказал:
— Я больше не могу. Я не дойду.
Она молчала. Гарольду пришло в голову, что Морин, может быть, уже перестала скучать по нему, а может, успела заснуть.
— Я больше не могу, Морин, — повторил он.
Та судорожно вздохнула:
— Ты где, Гарольд?
Он осмотрелся. Мимо неслись машины. Уже зажглись фонари, люди спешили по своим домам. На рекламном щите, представлявшем новую телепрограмму грядущей осени, красовалось изображение улыбающейся гигантской полисменши. А дальше, между Гарольдом и пунктом его прибытия, простиралась кромешная тьма.
— Я не знаю, где я…
— А откуда ты вышел, знаешь?
— Нет…
— Как называется городок?
— Не знаю… Мне кажется, я в последнее время мало что замечаю…
— Ясно, — произнесла Морин тоном, подразумевающим, что она прозревает и многое другое.
Он с трудом сглотнул.
— Я сейчас, наверное, где-то на подходе к Чевиотским холмам, в районе Ворот. Примерно там. Кажется, я видел табличку у дороги… Но, может, это было несколько дней назад. Здесь везде холмы. Кусты утесника… и много папоротника.
Гарольд услышал, как она прерывисто вздохнула, потом еще раз; ему представилось, как Морин то открывает, то закрывает рот — так она делала всякий раз, когда раздумывала. Он снова начал:
— Я хочу вернуться домой, Морин. Ты была права… Я не могу. Я не хочу больше.
Морин наконец заговорила, неторопливо, тщательно подбирая слова, словно боялась сказать не то:
— Гарольд, я сейчас попытаюсь установить, где ты находишься и что теперь делать. Дай мне всего полчаса. Договорились?
Гарольд прижался лбом к стеклу, наслаждаясь звуком ее речи.
— Ты можешь мне перезвонить?
Он кивнул, забыв, что она его не видит.
— Гарольд! — окликнула она, словно напоминая ему, кто он такой. — Гарольд, ты слушаешь?
— Слушаю.
— Мне нужно только полчаса, всего-навсего.
Гарольд стал бродить по улицам в надежде, что так время пролетит быстрее. У магазина- ресторанчика образовалась очередь, в канаве рядом валялся пьяный. Чем дальше отходил Гарольд от телефонной будки, тем страшнее ему становилось, словно некая невредимая часть его самого оставалась ждать там разговора с Морин. Холмы походили на ужасных черных великанов, затмевающих собой ночное небо. Ватага юнцов высыпала на шоссе и принялась выкрикивать что-то, швыряя пивные банки в проезжавшие машины. В страхе, как бы его не заметили, Гарольд отступил подальше в тень. Он вернется домой, хотя пока не знает, как объяснить людям, почему не смог завершить поход, но это уже неважно. Идея была изначально бредовая, и теперь ему пора остановиться. Он напишет Куини еще одно письмо, и она поймет.
Он снова позвонил Морин за счет абонента.
— Это опять я…
Она не отвечала. Затем послышался звук, похожий на всхлип. Он упрямо повторил:
— Это Гарольд.
— Да…
Морин снова всхлипнула.
— Перезвонить позже?
— Нет…
Она помолчала, потом медленно заговорила:
— Пришел Рекс… Мы смотрели по карте. Звонили в разные места… Он сейчас за компьютером. Мы даже достали твой «Путеводитель автолюбителя по Великобритании».
Что-то все-таки было неладно с ее речью. Слова еле долетали до его слуха, словно Морин только что пробежала длинную дистанцию и теперь не могла совладать с дыханием. Гарольду приходилось с силой прижимать трубку к уху, чтобы ничего не пропустить.
— Передай, пожалуйста, привет Рексу.
Она издала легкий трепещущий смешок.
— Он тоже передает тебе привет.
Гарольд услышал несколько непонятных звуков, похожих на икоту или рыдания, только намного тише. Затем Морин сказала:
— Рекс считает, что ты сейчас в Вулере.
— В Вулере?
— Это похоже на правду?
— Не знаю. Мне все названия на слух теперь одни и те же…
— Мы решили, что ты, скорее всего, где-то свернул не туда.
Гарольд хотел сказать ей, что он делал это не однажды, но не стал даже тратить сил.
— Там есть гостиница под названием «Черный лебедь». Мне оно показалось приятным, и Рексу тоже. Гарольд, я сняла для тебя номер. Там тебя будут ждать.
— Но ты забываешь, что у меня нет денег. И выгляжу я ужасно…
— Я заплатила по телефону по кредитке. И не имеет значения, как ты выглядишь.
— Когда ты сама там будешь? Рекс приедет с тобой?
Он спрашивал с расстановкой, ожидая ее ответа на каждый из вопросов, но Морин молчала. Он даже испугался, не положила ли она уже трубку.
— Ты приедешь? — переспросил он, впадая в панику.
Его аж в жар бросило. Нет, она никуда не делась. Гарольд услышал, как Морин со свистом втянула воздух, словно обожглась, и вдруг ее голос обрушился на него с такой громкостью и поспешностью, что ему пришлось слегка отстранить трубку от уха.
— Гарольд, Куини до сих пор жива! Ты просил ее подождать, и видишь — она ждет! Мы с Рексом посмотрели прогноз погоды — по всему королевству расставлены значки «солнечно». Утром тебе
