прыгнула в кабину, как пантера, и сразу включила мотор. Самолет развернулся против ветра и, подскакивая на кочках, побежал по полю. Сзади послышались выстрелы, да куда там! — самолет пешему не товарищ. Скрипя и раскачиваясь, он набирал и набирал скорость, пока не оторвался от поляны и не взмыл над лесом.
Ева тяжело дышала. Сергей на всякий случай помалкивал. Солнце било в глаза — самолет шел на юго-запад.
— Вода есть? — отрывисто спросила Ева, чуть отдышавшись. — Дай.
Она отпила, а потом плеснула себе в лицо.
— Макс был в Тупсе, — сказала она. — Я так и знала, что он окажется либо в полиции, либо в психушке. Начала с полиции. Поймала в тихом месте одного чина, стукнула о газовый фонарь, он все и выложил. Макс был арестован, бежал из тюрьмы, свернул кому-то шею и удрал из города на поезде. В Пулахту удрал — помнишь, пролетали? Мы опоздали меньше чем на сутки. Попробуем сократить это отставание.
— А почему беготня? — спросил Сергей.
— Потому что в Тупсе женщины в штанах не ходят, — усмехнулась Ева. — А еще потому, что я пожалела того полицейского, не разбила ему башку о фонарь. Очухался, гад, и тревогу поднял. А, ерунда! Летим в Пулахту!
Сергей был благодарен ей уже за то, что она не вспомнила о Старце и о договоре с пограничниками насчет головы упомянутого дедушки. Сам он не намеревался поднимать эту тему.
Жаль, шляпы не было — перед Евой ее следовало бы снять. «Если контрабандист не умеет быть невидимым, то какой же он, на фиг, контрабандист?» — сказала она ему однажды. И ведь сумела, несмотря на штаны, невидимкой проникнуть в город и схватить полицейского! Выяснила что надо и ушла, жаль, не чисто ушла, но теперь плевать. В Тупсе больше нечего делать.
Аэроплан скрипел. Внизу нескончаемо тянулся лес. А за правым газогенератором — тем самым, ради заправки которого Сергей вылезал на крыло, — тянулся шлейф дыма.
— Пуля попала, — нахмурилась Ева, заметив неладное. — Черт, как некстати… Поищи-ка в грузовом отсеке веревочку.
— Зачем?
— Дрова вязать. На одном генераторе мы далеко не улетим. А не найдем поляну, так придется опять заправляться в воздухе.
Самолет качнуло. Еву качнуло тоже. Пытаясь удержать равновесие, она схватилась за рычаг справа от себя, очень напоминающий стояночный тормоз автомобиля, только размером побольше и без кнопки на торце.
Рычаг легко поддался.
Аэроплан вздрогнул. В грузовом отсеке завыл ветер. Ева бешено выругалась на родном языке. Сергей, конечно, слов не понял, он ориентировался на интонацию. Обсценная лексика, двух мнений быть не может.
— Дура, — сказала Ева по-русски. — Кретинка. Это же рычаг бомболюка. Ну вот, теперь мы без запаса топлива.
— Ищи поляну, — напомнил Сергей.
— Сама знаю! Нет, ну какая же я дура! Патрульные самолеты пограничников — они же еще и легкие бомбардировщики! Могут взять запас топлива, а могут и запас бомб. Один такой кружил-кружил надо мной однажды, а потом ка-ак сыпанул! Чудом жива осталась. Прости, Сергей, я дура.
— Со всяким бывает, — великодушно сказал Сергей. — Тянем ведь?
—
Лишние слова. Кому бы пришло на ум расслабиться в таком самолете, будь он даже неповрежденным и полностью заправленным?
К тому же и тянул он совсем низко над лесом, и подниматься выше не хотел.
— Уверен: здесь еще никому не доводилось бомбить дровами дрова, — пробормотал Сергей, опасливо
