мертвых.
— Да, ты прав, — слегка улыбнулась она.
Они взглянули друг другу в глаза и тут же отвернулись. Дженнифер налила в чашки еще чая.
— Где ты сейчас живешь?
— Я жил в Нью-Йорке.
— Все это время?
— А зачем мне было возвращаться?
После долгого молчания она заговорила снова:
— Ты хорошо выглядишь. Очень хорошо.
Она была права: невозможно жить на Манхэттене и выглядеть как попало.
На этот раз он вернулся в Англию с целым гардеробом дорогих костюмов и набором новых привычек: горячее бритье, начищенные ботинки и полный отказ от алкоголя.
— А ты — просто замечательно, Дженнифер.
— Спасибо. Надолго в Англию?
— Возможно, что и нет. Наверное, снова уеду за границу, — сообщил он, вглядываясь в ее лицо и пытаясь угадать ее реакцию, но Дженнифер лишь потянулась за молочником. — Нет-нет, спасибо, — поднял руку он.
Рука застыла в воздухе, как будто Дженнифер ругала себя за забывчивость.
— И что тебе предлагают на этот раз? — спросила она, кладя сэндвич ему на тарелку.
— Они предлагают мне остаться здесь, но я хотел бы вернуться в Африку — ситуация в Конго вышла из-под контроля.
— Значит, там сейчас опасно?
— Дело не в этом…
— Хочешь снова оказаться в гуще событий?
— Да. То, что там происходит, очень важно. К тому же меня бросает в дрожь от одной мысли остаться за письменным столом. Последние несколько лет… — Энтони запнулся, пытаясь подыскать подходящее выражение: «Последние несколько лет в Нью-Йорке не дали мне сойти с ума?», «Научили меня жить без тебя?», «Не дали мне броситься на гранату в какой-нибудь войне?» — Последние несколько лет я провел с пользой, — закончил он. — Редактору нужно было увидеть меня в ином свете, и это произошло. Но сейчас я хочу двигаться дальше, хочу вернуться к своему призванию.
— А твое призвание обязательно связано с опасностью? Ты не можешь выбрать что-нибудь поспокойнее?
— Я похож на человека, который перебирает бумажки и переставляет папки с места на место?
— А как же твой сын? — с улыбкой спросила она.
— Мы почти не видимся. Его мать хочет, чтобы я держался от него подальше, — ответил он, глотая чай. — Какая ему разница, куда писать: в Нью-Йорк или в Конго…
— Наверное, это тяжело…
— Да… да, тяжело.
В углу заиграл струнный квартет, и Дженнифер обернулась.
Несколько долгих секунд он мог безнаказанно разглядывать ее профиль, слегка вздернутую верхнюю губу. С болью в сердце Энтони понял, что никогда не полюбит никого так, как любил Дженнифер Стерлинг. Прошедшие четыре года ничего не изменили, пусть пройдет еще десять — вряд ли что-то станет иначе. Она снова повернулась к нему, но он молчал, понимая, что стоит ему открыть рот, как он расскажет ей все, вывернется наизнанку, словно смертельно раненный солдат, которому уже нечего терять.
— Тебе понравился Нью-Йорк?
