А Стужев смотрел на меня и улыбался. Я улыбнулась в ответ.
– Правда ребенок?
– Правда, – созналась я, – и правда уже бежать нужно.
– Ты мне нужна сегодня, – уже нормальным голосом, без подколок и снисходительного тона сказал Стужев.
– Сегодня никак, – я развела руками, – у Кати ночная смена, малый дома сам, а ты меня задерживаешь.
Стужев покивал, затем спросил:
– Ты себя в зеркало видела?
Интересный вопрос.
– Я так и думал, давай в машину, – и не дожидаясь моего ответа, сам вернулся в автомобиль.
То есть мое шествование следом подразумевалось как само собой разумеющееся. Я посмотрела на самоуверенного Князя, вольготно развалившегося на водительском кресле, на толпу, жаждущую продолжения банкета, на нужную маршрутку, как раз подъехавшую. Выбор был очевиден.
Сделала Князю ручкой и помчалась в маршрутку. Стартовали мы сразу, как я вбежала. И не успела передать за проезд, как промчались на желтый, оставляя рванувшего следом Стужева простаивать на красном.
Знакомый с детства подъезд – раньше тут жила бабушка, потом отец замутил с Катей, ушел от нас, и они поселились здесь, в квартире, которая раньше приносила семье доход. Потом родился Ромка, и отец сделал единственное для сына хорошее – из квартиры он их не выгнал. В остальном папа после возвращения к маме наведывался сюда раз в полгода, оставлял деньги, с каждым разом все меньше, кривился, когда малыш к нему бежал, и был категорически против моего здесь частого присутствия. Мама тоже. А Катя разрывалась на двух работах, обожала сына, не держала зла на моего отца и всегда очень радовалась мне. Нет, к Кате у меня было сложное отношение, с одной стороны, девчонка она неплохая, всего на шесть лет старше меня, с другой… не прошла папина попытка создать вторую семью бесследно для нашей семьи. Так что Катя для меня была кем-то все же неприятным, а вот братика я очень любила.
И открывая дверь старым ключом, я уже слышала, как босые ножки бегут по дорожке.
– Йита! – Счастливый визг на всю квартиру.
– Ромка! – Бухаюсь на колени и ловлю мелкого.
Маленькие ручки сжимают шею, мокрый от мороженого нос утыкается в щеку, а липкая маечка явно получила мороженки больше, чем нос, но все это такие мелочи!
– Мама давно ушла? – подхватывая ребенка, разворачиваюсь, закрываю дверь.
– Давно, – шепчет Ромка, продолжая прижиматься ко мне изо всех сил.
Вот Катька! Знает же, что малый боится один оставаться в квартире, могла бы и подождать меня.
– Голодный? – задала я следующий вопрос, скидывая кроссы и рюкзак и направляясь на кухню.
– Кусал! – гордо ответил Ромка.
– Мороженку? – недоверчиво спрашиваю, ибо знаю, как Катя готовит.
Ром все так же гордо кивнул.
Катя. Иногда я начинаю понимать, почему папа ушел от нее!
– Пошли варить кашку, – решительно сказала я.
– Васебную? – проявил Ромка живейший интерес.
– А то, – я вспомнила про скатерть, – и у нас даже будет скатерть- самобранка!
– У-у, – глазенки предвкушающе засверкали. – Самабака…
