порядок то, что осталось от тела. Ассистент напевал себе под нос «Пусть проходит молодость лихая, как сквозь пальцы талая вода», соскребывая месиво со стола в ведро с какими-то потрохами. Ребус перечитывал текст на листе бумаги. Уже в третий раз, пытаясь отстраниться от окружающей обстановки. Курт курил сигарету. В пятьдесят пять лет он решил, что вполне может начать курить, раз уж до этого возраста ничто не смогло его прикончить. Ребус мог бы стрельнуть у него сигарету, но доктор Курт курил «Плеерс» без фильтра — курительный эквивалент жидкости для удаления краски.
Может быть, потому, что Ребус столько раз просмотрел текст, что-то наконец зацепило его глаз.
— Знаете, — вспомнил он, — мы так и не нашли предсмертной записки.
— Самоубийцы не всегда оставляют записки.
— Эдди непременно оставил бы. И он установил бы рядом с духовкой магнитофон с записью «Отель разбитых сердец» Элвиса Пресли.
— Шикарный стиль, — саркастично заметил Курт.
— Далее, — продолжал Ребус, — судя по списку содержимого его карманов, я вижу, что при нем не было никаких ключей.
— Да, никаких ключей. — Курт слишком наслаждался возможностью отдохнуть, чтобы включать мозги. Он знал, что Ребус рано или поздно скажет, что у него на уме.
— Так вот, — снизошел Ребус, — вопрос в том, как он туда вошел? И если он открыл дверь ключами, то где они теперь?
— И в самом деле, где они.
Помощник нахмурился, увидев, как Курт раздавил сигарету подошвой.
Ребус чувствовал, когда интерес к его словам пропадал. Он убрал лист бумаги:
— Так что у вас есть для меня?
— Ну, вы же понимаете, что необходимо провести обычные анализы.
— Конечно. И тем не менее?..
— Тем не менее несколько любопытных замечаний. — Курт повернулся к трупу, вынуждая Ребуса сделать то же самое.
Обугленное лицо было прикрыто, и помощник зашил черной толстой нитью грудину и живот, в которых теперь отсутствовали основные органы. Лицо было сильно обожжено, но в остальном тело осталось неповрежденным. Пухлая плоть была бледной и лоснящейся.
— Итак, — начал Курт, — ожоги поверхностные. Взрыв не затронул внутренние органы. Это облегчило исследование. Я бы сказал, что он отравился, вдыхая газ Северного моря. — Он повернулся к Ребусу. — Насчет Северного моря — это чистое предположение. — Тут он снова ухмыльнулся кривой ухмылкой — одна сторона его рта оставалась закрытой. — Есть свидетельства приема алкоголя. Мы дождемся результатов анализов и тогда скажем, какова была степень опьянения. Но, предположительно, высокая.
— Вам наверняка понравилась его печень. Он ее мучил несколько лет подряд.
На лице Курта появилось выражение сомнения. Он подошел к другому столу и вернулся с названным, хотя уже и рассеченным, органом:
— Вообще-то, она в очень приличной кондиции. Вы говорите, он пил?
Ребус пытался смотреть не видя. При наличии опыта это было нетрудно.
— Бутылку в день легко.
— По его печени не скажешь. — Курт подбросил ее на несколько дюймов, потом она снова шлепнулась ему на ладонь. Он напомнил Ребусу мясника, соблазняющего потенциального покупателя товаром. — Еще была шишка на голове, ссадины и небольшие ожоги рук.
— Да?
— Как я себе представляю, такого рода повреждения шеф-поварб нередко получают, исполняя свои ежедневные обязанности. Мало ли, брызнуло кипящим жиром, со всех сторон кастрюли да сковородки…
— Возможно, — прервал Ребус.
— А теперь мы подошли к тому номеру программы, которого ждет Хамиш. — Курт кивнул в сторону
