— Тэм и Эк?
— Тэм и Эк Робертсоны…
— Но что случилось?
— Пустое дело, Брайан, — сказал Пэт Колдер. — Ты посмотри на него.
Хотя глаза Эдди были открыты, но голова лежала на руках, вытянутых на стойке бара. Он спал.
— Мой двоюродный брат был на «Айброксе» во время катастрофы [70], — сообщил Пэт, протирая стакан.
— А ты помнишь, где был в тот вечер, когда умер Джок Стайн?[71] — спросил Холмс.
Последовали новые истории. Эдди все их благополучно проспал.
Теперь он уснул навсегда. И Холмс должен был нести его гроб. Он задал Пэту несколько вопросов.
— Забавно, — сказал Пэт, — этот твой Ребус спрашивал у меня то же самое.
Теперь Брайан знал, что дело в надежных руках.
Было время ланча, и Ребус ехал по городу. В субботу, если вы держитесь подальше от Принсес-стрит, город кажется более спокойным, чем обычно. По крайней мере до половины третьего, когда восточная или западная окраина города (в зависимости от того, кто принимает команду гостей) заполняется болельщиками. А в дни, когда между собой играют эдинбургские команды, от центра лучше держаться подальше. Но сегодня местные команды друг с другом не играли, «Хиберниан» осталась дома, а потому в городе было тихо.
— Вы спрашивали про него на прошлой неделе, — сказал Ребусу бармен.
— И спрашиваю опять.
Он снова искал Дика Торренса — операция по поиску и уничтожению противника. Он сомневался, что Дик находится где-то в пределах досягаемости, но иногда деньги и алкоголь делают с человеком жуткие вещи: придают ему самоуверенности, лишают чувства самосохранения и мстительности. Ребус надеялся, что Дик все еще ошивается где-то поблизости, пропивая деньги, полученные от Ребуса за пистолет. Он объезжал один бар за другим, и надежды его таяли. В одном из общественных клубов в Лите Ребус все же натолкнулся на Чика Мьюира и сумел поделиться с ним новостью.
— Просто ужас! — сочувственно сказал Чик. — Постараюсь разнюхать.
Ребус оценил сбивчивые, но доброжелательные слова. В случае с Чиком это не будет затруднительно. Информаторов нередко называли «носами», а нос Чика был побольше, чем у многих.
В половине второго Ребус выходил из какой-то сомнительной букмекерской. В хосписе и то он видел больше надежды и улыбок и меньше слез. Десять минут спустя он сидел за подогретыми в микроволновке хаггисом, репой и картофелем в баре «Сазерленд». Кто-то оставил на его стуле газету, и он стал ее читать. По счастливой случайности газета была раскрыта на странице со статьей Мейри Хендерсон.
— Вы опоздали, — сказал он, когда Мейри села.
После его слов она, разозлившись, чуть не вскочила с места:
— Я пришла полчаса назад! Четверть второго, как мы и договаривались. Прождала пятнадцать минут.
— Я думал, мы договаривались на половину второго, — беспечно произнес он.
— Вас здесь и в половине второго не было. Вам еще повезло, что я вернулась.
— А почему вы вернулись?
Она вырвала у него газету:
— Потому что оставила газету.
— Ну, в ней нет ничего особенного. — Он отправил в рот еще порцию хаггиса.
— Я думала, вы собираетесь угостить меня обедом.
Ребус кивнул в сторону прилавка:
— Прошу. Они добавят к моему счету.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы решить, что в ней сильнее — голод или злость. От прилавка она вернулась с тарелкой — бобовый салат и овощной пирог.
