самом деле даже вы, Ричард, строго говоря, не могли бы назвать такое положение обычным, правда ведь? — Она как-то пронзительно засмеялась. — Я имею в виду, что некоторые люди — в каком-то смысле старомодные люди — подумали бы, что это очень необычно, не так ли?
— Разве в наше время где-нибудь в мире еще остались обычные люди? — Уинтертон изучал тлеющий кончик своей сигареты, а Каприс с неожиданной горячностью заверила его, что в ее мире такие люди есть.
— Я сама, например, — очень консервативный человек, — отчеканила она так выразительно, что брови Салли изумленно взлетели. — Если бы не сугубая временность такой ситуации, я, наверное, и сама была бы шокирована. Хотя, — говоря это, она смотрела прямо на Салли, — мистер Уинтертон гарантировал, что моя репутация не подвергнется опасности.
И пока Салли все еще заинтересованно смотрела на нее, она бросила взгляд на Уинтертона.
Тот придерживал открытую для нее дверь, и выражение его лица ни в малейшей степени не изменилось.
— Даю вам слово, мисс Воган, — сказал он ей с нелестной прямолинейностью, — ваша репутация будет так же сохранна, как золотой депозит в Королевском банке Англии. Возможно, даже еще сохраннее! Если вам это необходимо, запирайте на ночь дверь в вашу комнату!
Каприс, поднимаясь по лестнице, была более чем задумчивой; ей было интересно, как долго те двое, которых она оставила в Желтой гостиной, будут оставаться там и как скоро их потянет в библиотеку.
Салли Карфакс была, очевидно, современной свободной молодой женщиной, и она весь вечер называла Уинтертона «дорогой». Ничего сверхъестественного в этом не было — масса людей используют ласковые выражения без особого повода, просто потому, что это их привычная лексика. Но вдобавок к обращению «дорогой» было совершенно очевидно, что она на короткой ноге с молодым человеком — Каприс не один раз перехватывала ее взгляд на него, и это было нечто большее, чем простой обмен взглядами добрых знакомых.
У Каприс сложилось впечатление, что Салли и Ричард духовно родственны. Вряд ли Уинтертон относился к тому типу мужчин, которые обращаются с женщиной — даже с женщиной, к которой их физически влечет, — с каким-то особым уважением; и он, конечно, не выказывал Салли никакого особенного уважения. Но иногда он направлял на нее вялый, странно-капризный взгляд, и, более того, иногда его рука протягивалась и весьма преднамеренно касалась ее… Как будто эти прикосновения доставляли ему удовольствие:
Он пощипывал ее ухо и поглаживал ее по щеке… И она откликалась на это, как откликается котенок на нежное внимание. Хотя у нее были большие карие глаза, которые могли при случае тепло улыбаться, а волосы были ярко-рыжими, она не произвела на Каприс впечатления страстной личности… пожалуй, как раз наоборот. Она была дружелюбной, почти фамильярной, но, возможно, довольно приземленной и достаточно проницательной и расчетливой особой и вполне могла таить в глубине души собственные корыстные интересы… Каприс и вообразить не смогла бы, чтобы сердце Салли было разбито из-за человека, который унижал ее, ну или, по крайней мере, не уважал.
Для этого она была слишком откровенна, слишком решительна.
Но — и Каприс это понимала — здесь она могла и ошибаться.
Она могла бы ошибаться и в отношении Ричарда тоже. Было возможно — даже очень возможно, — что он не весь на виду.
Но все же она считала, что он не такая уж таинственная личность. Ей казалось, что он как раз был весь как на ладони, и все, что на этой многострадальной ладони находилось, было ей очень неприятно.
На следующий день она никого из молодых людей не видела.
А днем позже случайно столкнулась с Уинтертоном в холле. Он был одет для верховой езды и небрежно кивнул ей на ходу.
Миссис Бил сказала, что к ленчу его не будет и что вечером он поужинает в гостинице «Краун» в Феррингфилде. Он обычно обедает в «Краун» один или два раза в неделю, а иногда устраивает приемы здесь. Каприс предположила, что эти приемы включают и присутствие среди гостей мисс Карфакс. Она
