также догадывалась, что если он собирается ездить верхом, то, должно быть, одалживает лошадь у Салли.
Она не могла объяснить, почему Салли Карфакс, с которой она практически совсем не была знакома, некоторым образом интересует ее (может быть, просто как определенный тип молодой женщины).
Может быть, ее некоторым образом привлекало отсутствие в девушке претензий, а ее современность… была до бесстыдства очевидна. В какой-то степени это даже успокаивало. И оказывало свое действие на Каприс.
Каприс решила, что без машины она совершенно изолирована
Салли настояла, чтобы Каприс отпустила привезшего ее водителя такси (не того, к большому облегчению девушки, который недавно привез ее в Феррингфилд-Мэнор) и позволила ей пригласить ее в свой дом, как только она закончит дела. А йотом Салли стала горячо убеждать Каприс вообще не иметь никаких дел с этим хорошо известным в городе автомобильным дилером, потому что она-де знает человека, на которого можно полностью положиться и у которого как раз сейчас есть отличный вариант. А если бы еще Каприс сопроводила ее обратно в конюшню, то она, Салли, связалась бы с этим человеком по телефону, и он, без сомнения, сразу подъехал бы на отличной машине и позволил бы ей «пощупать» товар, если Каприс того захочет.
Вообще-то Каприс планировала провести этот день в скитаниях по оригинальным старинным магазинам города, но ей, безусловно, была нужна машина. Доводы Салли звучали весьма убедительно. Поэтому девушке показалось вполне разумным, после того как было принято серьезное решение приобрести автомобиль, принять и приглашение на ленч, — ведь она не купит машину, если та ей не понравится! Так что она забралась на свободное возле водителя танка место, и девушки прокатились по окрестностям, в том числе полюбовались Хедлей-Тауэрс.
Хедлей-Тауэрс удивил Каприс сразу же, как только они к нему подъехали. Это был великолепный дом эпохи короля Якова I, заброшенный и разрушавшийся в течение полувека, потом купленный и реставрировавшийся каким-то богатым бизнесменом, который утомился при выполнении этой нелегкой задачи много раньше, чем дело было закончено. А может быть, карман бизнесмена не выдержал таких огромных расходов! Потом дом был перепродан и в конце концов брошен на растерзание десятифутовой высоты сорнякам до той поры, пока кто-нибудь еще не решится купить его по сходной цене.
Салли — которая этим утром выглядела намного более шикарно, чем вечером, в самом традиционном смысле этого слова, в светлом замшевом жакете и прекрасных вельветовых брюках, — с того момента, как они въехали во внутренний двор и вышли из автомобиля, смотрела на здание с нескрываемой гордостью.
Потом повернула свою ярко-рыжую голову, и ее волосы, сегодня утром свободно ниспадавшие вдоль стройной шеи, вспыхнули на солнце, словно отблески пожара.
— Он восхитителен, правда? — с нескрываемым трепетом произнесла она. — Конечно, он еще не полностью отделан, и он не мой, но я люблю его!
Каприс с любопытством уставилась на свою эксцентричную спутницу.
— Но вы здесь живете? — скорее констатировала, чем спросила, она.
Салли кивнула.
— Я отделала небольшую часть конюшен, а когда-нибудь доделаю и остальную часть дома… надеюсь! — Взглянув на Каприс, она скорчила гримаску. — Ненавижу, когда хочется что-то сделать, а не можешь, потому что не хватает наличных! Конечно, мне повезло с конюшней, но это не мешает мне мечтать о луне с неба каждый раз, когда я гляжу на дом.
Каприс была в легком недоумении. Несколько наивно она спросила:
— Но каким же образом вы можете пользоваться этим жильем и этими конюшнями, если они не ваши?
