он, отпустив многострадальную голову, рухнул плашмя, прощально хрюкнув.
– Ух… – выдохнул я, мысленно добавив крепкое словечко.
Подойдя поближе, я рассмотрел бывшего противника. Настоящая громадина, похожая на человеческих прародителей. Покатый лоб, мохнатость, все как в учебнике, только вот… шкура местами лопнула, выпуская наружу узлы вздувшихся мышц. От чего это его так расперло, от чувства собственной значимости? Впрочем, неважно. Хороший гад – мертвый гад. А гадом я считаю любого, кто покушается на целостность моей драгоценной тушки.
И только тут я обратил внимание на необычность окружающей среды. В воздухе скользили обрывки черного дыма, угольной пыли, поднятой нашими телодвижениями. Только скользили они необычно – стремительно и по прямой, при этом плотной завесой закрывая от меня окружающий пейзаж. Я машинально подставил руку, стараясь поймать угольное облачко. Не получилось. Я потер ладонь, стараясь все таки обнаружить следы угля, взглянул получше, даже понюхал. Малось есть, но недостаточно, чтобы так портить пейзаж.
– «Вот те нате, лосось в томате, – подумал я. – Никакая это и не пыль».
И действительно, великому и мохнатому надо было плясать тут несколько часов, чтобы поднять такое количество черной пыли. А уж о себе я молчу. И что это за… необъяснимое явление, не поддающееся моему пониманию? Черный свет, что ли? Такое объяснение было самым простым, но совершенно нелогичным. И так неуютно мне вдруг стало, что сразу захотелось переместиться в какое-нибудь уютное и понятное место, пусть с угольной пылью, но без черного света. Сказано – сделано – шагаю вперед.
Площадка, на которой мы с мохнорылым устроили битву, была метров тридцати в поперечнике и находилась в неглубоком котловане, окруженном каменными и бетонными обломками. Проходя мимо одного, я машинально рассмотрел его и даже потыкал подобранной поблизости палочкой. Определенно бетон, даже огрызок арматуры сбоку торчит. Значит, я попал в не совсем захудалый мир, населенный агрессивными милашками. Тут определенно есть люди разумные, способные делать бетонные конструкции.
На краю котлована черный свет внезапно оборвался, и я шагнул в мир, полный ярких красок и звуков. Ну, мне так сначала показалось, ибо как только я вылез из ямы, так сразу узрел следующую картину: пара братанов моего мохнатого знакомца выясняют отношения с парой моих братанов, в смысле, людей. При моем появлении и те, и другие замерли, как молнией пораженные. Долю секунды я наслаждался стоп- кадром, после чего принял решение: раз начал воевать против мохнорылых, то и продолжу. Эти экземпляры уступали в размерах своему эпическому сородичу, но все равно превосходили людей.
Все в том же замедленном режиме я увидел, как поднимается Маузер, дергается затвор и две пули летят к мохнатым головам. Я даже успел увидеть, как расширяются зрачки обезьянцев, и прочесть в них неподдельное изумление. Неандертальцы оказались слабее своего громадного сородича и умерли почти сразу, дуэтом свалившись на черный грунт. Я и сам был изумлен не меньше – не было у меня такой эпической меткости.
И вообще, я больше по взрывам…
На несколько секунд повисла неловкая пауза. Я поглядел на двух аборигенов, они тоже вперились в меня, будто ничего удивительней в жизни не видели. И чего, спрашивается, уставились? Перед вами первый проходимец… в смысле первопроходец, между мирами, прошу любить и жаловать.
– Здрасте, – нарушил я затянувшуюся паузу и додумал про себя: «Кто такие, чего уставились?»
Спасенных было двое. Седой, но крепкий старик, замерший на порожке телеги с фургоном с занесенным для удара посохом, и довольно крепкий юноша, присевший у деревянного колеса. В руках юноша держал довольно архаичный на вид огнестрел, что, впрочем, не указывало на его дееспособность. Как же это в моем мире называлось? Или мортира, или карамультук, нет, не помню.
Спасенные как-то синхронно моргнули при звуке моего голоса, словно он разморозил их. Старец вздохнул полной грудью, а юноша ненавязчиво повернул ствол огнестрела в мою сторону.
– И тебе здравствовать, мил человек. Спасибо, что спас нас. – Старик говорил вполне приветливо, но чувствовалась в голосе какая-то дрожь, то ли волнение, то ли подозрительность. – Ты кто будешь?
Я не успел рта раскрыть, как юнец выскочил из-под колеса, уже в открытую вскидывая фузею к плечу и
