что при этом пострадали служебные бумаги, мне кажется, Андрея волновало больше, чем мои страдания. Девочки, вы понимаете, что я пережила? – спросила я с подозрением.
Подозрения никто не уловил.
– Хотя Андрей, конечно, извинялся? – уточнила Эля.
– Настолько пылко, насколько похмельный мужик может каяться в пять утра, – ответила за меня Ира.
– Кажется, вам смешно? – обиделась я.
– Это смех сквозь слезы, – заверила Настя. – Где Андрей был-то?
– По его версии, – вредно вставила Катя.
– У друга Димки. Заехал на минутку передать какую-то деталь к радиоприемнику. Они выпили по рюмке, потом жена Димки накрыла ужин, и покатилось.
– Телефон у Димки, конечно, не работал, – заметила Элька.
– Работал, – возразила я. – Но ведь Андрею все время казалось, что он сейчас уйдет.
– Ага, – сказала Ира, – еще по одной, и разбежались. До боли знакомая ситуация.
– Толик однажды пропал на двое суток, – заговорила Катя (Толиком звали ее тогдашнего мужа, журналиста). – Он поехал провожать коллегу на вокзал и за каким-то чертом сел в поезд. Звонит – через два дня! – и сообщает, что находится в Смоленске, тут такой материал! Сенсация, бомба! Я не могла одна мучиться, подключила его маму и сестер. Нас уже по голосу узнавали во всех московских моргах и больницах. Ой, вспомнила! Толик рассказывал, на соседнем крейсере был аналогичный случай. В другой редакции, в журнале «Советская милиция», там все журналисты со званиями, как обычные милиционеры, то есть считается, что несут службу и их могут поднять по тревоге. Умер Брежнев – тревога, всем быть на рабочих местах, главный редактор должен отчитаться о боевой готовности коллектива. А одного корреспондента нет. Звонят ему домой, жена говорит: он ведь в командировке. Ни в какую командировку его не отправляли, закатился к любовнице. Во время утех, понятное дело, телевизор не включали, а когда утомились и включили – там мертвый Брежнев. Корреспондент пулей помчался в редакцию. Главный редактор молнии и громы мечет: «Ты где был?» А парень в струнку вытянулся и рапортует: «Скорбел!»
Мы отсмеялись, и Настя призналась:
– Олег тоже как-то «скорбел» почти сутки.
– С любовницей? – ахнула Катя.
– С пиломатериалами. Что тебя постоянно на адюльтерные версии тянет? Мы хотели заняться торговлей лесом. Олег трое суток гнал груженый «КамАЗ» из Коми. Приехал на склад и, пока разгружали, отошел в сторонку, присел на доски и отключился.
– Это простительная «скорбь», – вступилась я за Олега. – Он же не квасил с дружками, а непосильно работал.
Я чувствовала, что тугая пружина обиды на мужа отпускает. Андрея не оправдывает то, что не одинок в своем мерзком поведении. Но все-таки типичный мерзавец – это легче, чем уникальный.
– Как же! – хмыкнула Настя. – Прежде чем богатырски уснуть, он принял на грудь с хозяином склада и компаньоном Лешкой. Потом Лешка решил, что Олег, не прощаясь, отбыл домой, и склад закрыл.
– А телефона там не было? – спросила Элька.
– Спящему телефон без надобности, – ответила я за Настю. – Бедный Олег, как ему жестко было, наверное, на досках.
– Это я бедная! – не согласилась Настя. – Я звонила по долам и весям в ГАИ, спрашивала, не перевернулся ли «КамАЗ» с лесом на их участке. Мы взяли большую сумму в долг у полубандитов, если бы лес пропал, я бы в жизни не расплатилась, и как меня заставили бы платить, страшно было подумать.