– Меркантильная, – осуждающе покачала я головой, – ты печалилась о деньгах, а не о муже. Олег у тебя золотой парень.
– Пробы ставить негде, – хмыкнула Настя. – За полночь я догадалась позвонить Лешке и выяснила, что Олег в Москву прибыл. И тут, к твоему сведению, Алена, я перестала терзаться долгами и деньгами, а просто по-бабски сходила с ума.
– А телефон там был? – снова спросила Элька.
– Был, – ответила Настя. – И Олег, когда очнулся, по надобности ему захотелось, кругом темнотища, как здесь очутился, не помнит, чиркая зажигалкой, добрел до подсобки. И кому он первому позвонил? Не мне! А Лешке, спросить, где туалет.
– И те полчаса, которые Олег справлял нужду, прежде чем успокоить тебя, позвонить, ты ему простить не можешь, – сказала я.
Я питаю слабость к Олегу, мягкому, спокойному, покладистому. Если бы взять частичку Олежкиной благодушности, способности долго раскачиваться и перенести в моего мужа, который легко вспыхивает и заводится с пол-оборота, я жила бы с идеальным мужчиной.
– Мне он не позвонил! – заявила Настя и выдержала многозначительную паузу.
Обвела нас по очереди строгим взглядом, как следователь, который предупреждает свидетелей о даче ложных показаний.
– Олег снова завалился спать! – продолжила Настя. – А позвонил мне Лешка и спрашивает: «Олег тебя предупредил?» Я блею: «О чем?» Лешку зевота раздирает, и говорит он невнятно, сумбурно. Сказал бы просто: «Олег заперт на складе, не волнуйся». А Лешка бормочет, что Олег недавно выходил на связь, туалет искал, а освещение отключено. Какой туалет? Какое освещение? Дурдом, «муж профессор» в худшем варианте. Когда мы с Лешкой приехали на склад, включили свет и нашли Олега, он преспокойненько спал на досках, свернувшись калачиком. Час назад я молилась: только бы жив! А теперь мне хотелось дернуть за верхнюю доску, чтобы весь штабель его накрыл. У Олега, видите ли, кончился газ в зажигалке, дорогу в подсобку он не нашел и спокойно завалился дрыхнуть дальше.
– И все-таки у него есть смягчающие оправдания, – стояла я на своем.
– У них всегда есть оправдания, и всегда смягчающие, – сказала Катя. – А нам седые волосы закрашивать.
– Девочки, – заговорила Эля, – я читала, что в будущем появятся портативные беспроводные радиотелефоны, которые можно носить с собой и каждую минуту в любом месте легко выходить на связь.
– Фантастика, – скептически отреагировала Катя. – Видела я радиотелефоны, они есть у военных. У меня был один полковник. Здоровые штуки, я про телефон, а не про то, что вы подумали. Этот аппаратик в дамскую сумочку не положишь и в карман мужских брюк не засунешь. Никто не согласится их таскать.
– А стоить будут как крыло самолета, – поддакнула Настя. – Чтобы не вгонять жену в панику, радиотелефон не требуется, хватает городских и домашних, Москва давно телефонизирована. Дело не в телефоне, а в принципе.
С последним замечанием мы единодушно согласились.
Уже покончили с компотом, официантка убрала со стола, но расходиться не хотелось. В наших учреждениях к опозданию с обеда относились гораздо лояльнее, чем к опозданию к началу рабочего дня. Мы заказали кофе.
– Мне не повезло больше вас всех, – настала Ирина очередь поведать свою печаль. – У меня есть черный день в году – семнадцатое октября. Если семнадцатое попадает на субботу, то черной становится пятница, если на воскресенье, то понедельник, а то и вовсе нет системы, однажды это случилось двадцать четвертого октября в среду.
Мы переглянулись: эта дата ничего нам не говорила.
– День рождения Колиного начальника, завотделом в «Спортснабе», Василия Захаровича, – пояснила Ира. – Супруга зава, Клавдия Егоровна, – эсэсовская мегера. Она держит мужа в
