получаются они у нее – объедение. Конфликт наизнанку, потому что обычно нелюбимое блюдо бывает малосъедобным. И третье, психологически важное, – Мария Алексеевна любила, чтобы пироги мы ели с пылу с жару. Гости сидят за столом, под салфетками на одной тарелке «отдохнувшие» пирожки с капустой, на другой – с рыбой. Из духовки достается противень десертных пирожков с яблоками или с ягодами, отправляется «отдыхать».
Мирились мы на пирожковой почве. Я звонила и спрашивала:
– Вы пироги не собираетесь печь? Мы бы подъехали.
Или она мне звонит:
– Хотела тесто в субботу поставить. Не приедете на пирожки?
Вот и все объяснения. Кто первым позвонил, значения не имеет.
Была середина апреля. Погода, как говорил мой младший сын Тимоха, «соврательная». Он имел в виду «соревновательная» – зима соревнуется с летом. Днем солнышко припекает, к вечеру подмораживает.
Наше прибытие я рассчитала по минутам, специально заставила Андрея позвонить маме и уточнить, когда первый противень пошел в духовку. Мы с ним выходим из электрички, десять минут ходу до дома, поднимаемся на третий этаж, звоним в дверь… «Ах, как вы вовремя!» – радуется Мария Алексеевна.
Ничто не могло порушить мои планы. Однако случилось. В пятистах метрах от дома.
Это был хорошо одетый мужчина, двигавшийся параллельным курсом. Я мельком отметила его странную манеру передвижения – он нес себя как переполненный стеклянный сосуд, который нельзя расплескать или, хуже того, уронить.
– Серега, ты? Привет! – окликнул его мой муж.
Непростительная, роковая ошибка!
Мужчина остановился, посмотрел на моего мужа, узнал, прежде хмурое лицо разгладилось, и на нем появилось радостное облегчение.
– Андрюха!
Он раскрыл объятия, шагнул к моему мужу, рухнул на него и… отключился.
Андрей едва устоял, хотя не к добру встретившийся нам товарищ был невысокого роста и не толстый. Первой моей мыслью было, что человеку сделалось плохо – сердце отказало, инфаркт. Но потом я учуяла запах спиртного, смешанный с хорошим одеколоном. И румяное лицо спящего на плече моего мужа человека любые страшные диагнозы опровергало.
– Кто это? – спросила я мужа.
– Серега Попов, мой одноклассник.
– Мне кажется, он совершенно пьян.
– Понятное дело. Алена, помоги мне его куда-нибудь пристроить, а то сейчас уроню.
Метрах в десяти находилась скамейка. Я сбегала к ней, поставила свою сумочку и пакет с гостинцами для свекрови. Потом мы доволокли до скамейки Сергея. Он был абсолютно безучастен. Андрей опустился на лавку, Сергей тут же к нему привалился. Я стояла напротив и смотрела на двух типусов: обескураженного Андрея, который взглядом просил прощения, и Сергея, спящего безмятежно и сладко. Оба выглядели потешно, особенно Сергей, который положил голову на плечо Андрея и счастливо, по-детски улыбался во сне. Но мне было не до смеха, мы опаздывали к свекрови. Я вспомнила разговоры об автопилоте и принялась винить мужа.
– Зачем ты с ним поздоровался? Зачем остановил? Шел мужик на автопилоте, а ты ему: «Привет, Серега!» Все! Автопилот выключился, и теперь мы имеем храпящего пьяницу, остывающие пироги и безутешную Марию Алексеевну. Что ты головой вертишь?
– Пытаюсь вспомнить, в каком из домов жил Сергей. Кажется, во втором корпусе. Или в третьем? Не помню и подъезд забыл. Хотя он давно в Москву переехал, а тут, наверное, родители живут.
– Андрюшенька! – предложила я с предательским лебезением. – Давай его здесь
