Каким-то образом я попалась в занавески.
Буквально запуталась в них.
Моя серьга зацепилась за тонкий материал, и я не заметила этого, пока он не стал двигаться дальше. Мое ухо и часть головы пронзила боль. В ответ я заорала.
— Что? Прости! Что случилось? Что я сделал?
— Ухо.
Видимо, моя речь свелась к односложным предложениям.
— Черт. Не шевелись.
Он попытался обеими руками освободить сережку, но потом мы потеряли равновесие, и оба рухнули в сторону комода, который как раз стоял внутри спальни.
Судя по тому, как сильно болел у меня локоть, завтра у меня будет потрясающий синяк.
Когда боль утихла, я рассмеялась, потому что как обычно моя жизнь оказалась нелепой. И как назло, у меня вышла смесь из смеха и фырканья. Мы засмеялись оба, задыхаясь теперь уже совсем по другой причине. У меня болела одна сторона там, где мы ударились о комод. Серьга все еще была зацеплена за занавеску, а ноги продолжали держать его за талию. Между приступами смеха Гаррик ласково поцеловал меня в лоб.
Может, нелепость не так уж и плоха.
— Ладно, давай тебя распутаем. Я опущу тебя, хорошо?
Он аккуратно опустил меня на пол, и мой бешеный пульс стал снижаться. Несколько минут он пытался освободить меня, но у него были слишком большие и неуклюжие пальцы. Наконец, я сказала:
— Расстегни сережку. Я вытащу ее из занавески завтра.
Смеясь, он так и сделал.
Если до этого я чувствовала, что вспыхиваю от нашего поцелуя, то теперь у меня по телу разливалось тепло, что было совсем по-другому и приятнее. Пламя свечи вместо открытого огня.
Он потер плечо, которым я ударилась о комод, и сказал:
— Мы сплошное недоразумение.
Я сжала пальцы и сказала:
— Есть немного.
Он обхватил ладонью меня за шею и, притянув к себе, еще раз поцеловал в лоб. Я закрыла глаза, думая, что это похоже на конец вечера.
— Думаю, может, эта занавеска помогла нам. Твои ноги в этой юбке почти уничтожили все мое самообладание.
Я улыбнулась.
— Я же говорила тебе, что никогда не должна надевать ее.
— О, я определенно рад, что ты ее надела. Это воспоминание я буду лелеять еще очень долгое время.
Я шлепнула его по руке, но не возражала против бесстыдной улыбки. Он сказал:
— Наверно, мне нужно уже идти, пока ты снова не свела меня с ума.
Я отпустила его, хотя большая часть меня кричала в знак протеста. А когда он ушел, я радовалась почти так же как, когда узнала, что получила роль Федры.
Я танцевала.
Потому что... наконец... все было правильно.
