– Что ты здесь делаешь? – спросил Глеб сурово.
Оборотень мотнул головой. Кажется, только сейчас заметил инкуба. Глаза цвета расплавленного золота сузились, на покрытых легкой щетиной щеках вздулись желваки.
– Добрый день, Глеб Игоревич, – выдержав паузу, сказал парень. – Очень рад встрече.
Потом повернулся, отвесил шутовской поклон и добавил… едко:
– Кристина Анатольевна. Вы несказанно хороши сегодня. Впрочем, как и всегда.
Наверное, мне тоже следовало поздороваться, но я не смогла. Просто не смогла и все.
– Что ты здесь делаешь? – повторил верховный судья, раздражаясь.
Оборотень пожал плечами, кивнул на подъезд.
– К маме пришел. Она на Вальтеза работает.
– Ясно, – процедил Глеб и, не обращая более никакого внимания на парня, повел меня к машине.
Я уходила не оглядываясь, хотя оглянуться хотелось очень. Просто бывший клиент «Шерри-кат» таким презрением напоследок окатил и такую ухмылку выдал, словно я… черт, я таким дерьмом себя почувствовала!
Желание оправдаться, объяснить… оно подсознательным было. Но я стиснула зубы и, даже оказавшись под прикрытием тонированного стекла, не повернулась, не глянула.
– Поехали, – рыкнул шеф, усаживаясь на кожаный диванчик. Перегородка между салоном и водителем была опущена, так что спешный кивок Гены я видела и исполненный удивления взгляд – тоже.
Брюнет протянул руку, предлагая придвинуться. Я переползла ближе и сразу же оказалась прижата к мощному горячему телу. Глеб злился, причем очень.
– Это тот самый оборотень, – прошептала я.
– Я понял.
Тишина, овеявшая салон, была, мягко говоря, зловещей. Потом Глеб дотянулся до кнопки, которая перегородку поднимает, и едва Гена остался наедине с дорогой, а мы друг с другом, сказал:
– Крис, от меня ни на шаг.
Страх обернулся ужасом. Я не могла не спросить:
– Все так плохо?
Инкуб усмехнулся невесело, ответил:
– Нет, но рисковать не хочу. До тех пор пока не разберусь со всеми твоими… ухажерами, – это слово прозвучало весьма ядовито, – без меня никуда. Ясно?
Не знаю, что должна чувствовать нормальная взрослая женщина в такой ситуации, лично я… о бутерброде подумала. Надкушенном. А что? Очень я на этот самый бутерброд похожа. По всем, блин, параметрам.
И так больно, так обидно стало…
– Розочка, что с тобой?
Кажется, улавливать настроение входит у нас в привычку.
– Да ничего. Все в порядке. – Голос предательски дрогнул, а инкуб…
– Крис, что опять? – Да, властно брать за подбородок и заставлять смотреть в глаза – тоже уже привычка. Или рефлекс?
– Ничего.
– Кри-ис…
Я все-таки не выдержала.
– Почему так хочешь оградить меня от «ухажеров»? Зачем?
На лице инкуба отразилась легкая растерянность, изумрудные глаза как будто потускнели. А я вдруг поняла – это в той, в подстроенной реальности, Глеб Игоревич… запал. А в этой, в настоящей, я по- прежнему неиссякаемый источник пищи. Возможно, когда-нибудь все изменится, но…
