Сердце предупреждающе забилось в груди раненой птичкой, а замерзшие ладони вмиг вспотели.
Маргарита Львовна выскочила ей навстречу с чашкой в руках, обеспокоенная, взлохмаченная, безумная.
- Что случилось?! - воскликнула девочка, стремительно раздеваясь.
- Олег Витальевич... - запинаясь, проговорила женщина.
- Что с ним? - судорожно сглотнув, спросила Даша, кидаясь в сторону его комнаты.
- Не знаю, - судорожно пожала плечами та, решительно следуя за ней. - Я хотела скорую вызвать, но он наотрез отказался, - всхлипнула. - Сказал, что пройдет, и уже больше часа вот так мучается.
Дядя Олег был в агонии, он метался по постели, весь горел и что-то шептал, словно в бреду.
- Маргарита Львовна, - прошептала Даша, кидаясь к мужчине, - вызывайте скорую. Немедленно!.. - она почти кричала, испуганная, скованная страхом и беспокойством.
Маргарита Львовна, если и хотела возразить, поставив девочку на место, не стала этого делать. Она молчаливо выполнила ее просьбу и больше не проронила ни слова до самого приезда врачей.
Они сбивали жар несколько часов и только к утру добились результата. Ничто не утешало, и Даша слушала врачей, многое пропуская мимо ушей, не обращая на их слова внимания. Она и так все знала и все понимала.
Никогда ей не было так больно. Только если в день смерти брата, и больше - никогда.
Уставшая и опустошенная, не глядя на часы, вообще не задумываясь о времени, она позвонила тому, кто должен был знать, что происходит еще несколько месяцев назад. Это был последний человек на земле, которому она посмела бы, отважилась позвонить, но он обязан был знать правду.
- Антон?.. - запинаясь, выдавила из себя девушка.
- Да! Это кто?! - раздраженно спросил молодой человек, а потом с удивлением: -
Девочка сглотнула, словно набираясь сил, и, зажмурившись, выдавила:
- Ты... можешь сейчас говорить?
- Что случилось?! - требовательно закричал тот.
- Дядя Олег... - сдерживая слезы, проговорила она.
- Что с ним?!
- Ему плохо. Очень плохо, - шепотом промолвила она. - Я не знаю, что делать. Пожалуйста, приезжай.
- Вылетаю первым рейсом! - пообещал он и бросил трубку.
А Даша, сжимая телефонную трубку с раздававшимися в ней короткими гудками, опустила бледное, осунувшееся лицо в холодные ладони и неслышно заплакала.
Антон, действительно, прилетел на следующий же день, рано утром. Как и обещал.
В дверях его встретила эта девчонка, воспитанница отца, он отчего-то отчаянно не желал называть ее по имени. Бледная, худая, даже, кажется, ростом ниже стала. Глаза блестят странным блеском, под ними темные синяки, на ресницах дрожат неумело вытертые наспех слезы.
Черт побери! В душе вновь что-то шелохнулось, надавив на рецепторы его совести. Ему опять стало ее жаль. Но он мгновенно придушил на корню это уже знакомое, но такое нежеланное чувство жалости к этой девочке, одним лишь грубо заданным вопросом и твердым взглядом прямо в
