подольше, и она встанет со своего спального места у костра. Она пожурит Джона за то, что убежал на всю ночь, а потом ласково обнимет. Но он расталкивал ее, пока в деревне внизу не зазвонил церковный колокол, да так громко, что и мертвые поднялись из могил. А матушка по-прежнему не шевелилась. К нему подошла Пегги Роули, с измазанным кладбищенской грязью бескровным лицом, в руке у нее болталась кукла. За ней следовали сестры Риверетт, землисто-бледные, с синими губами. Потом приблизился мальчик в шляпе с обвислыми полями. Абель снял свой головой убор.
— Все из-за колодца, — сказал мертвый друг. — Когда он разлился во время дождей. Старый колодец отравил нашу Мэри. А заодно и рассудок нашей Кэсси. Но ты ведь знал это, правда, Джон?
— Ты зачем пришел, Эйб? — спросил Джон.
— За своим плащом.
Мертвый мальчик схватил Джона за плечо и потянул. А колокол все звонил и звонил…
Джон, вздрогнув, проснулся. Филип Элстерстрит тряс его за плечо. Звон производила поварешка Сковелла, ударяющая об огромный котел. Джон хотел запахнуть полы голубого плаща, но пальцы ухватились за красную куртку и рубашку.
Повсюду вокруг поварята поднимались со спальных мест на полу, зевая, потягиваясь и протирая глаза. Джон потер лицо ладонями и поморщился, задев шишку на лбу.
У противоположной стены вставал со своего тюфяка Коук, один глаз у него заплыл багровым кровоподтеком. Маленький Финеас с ухмылкой пялился на вредного поваренка. Потом двери распахнулись, и в кухню повалили клерки, раздельщики, увязчики, кондитеры, пекари, кладовщики и носильщики. Повара всех рангов сгрудились вокруг Сковелла, который стоял у очага, колотя половником по медному котлу. Наконец под сводчатым потолком замерло гулкое эхо последнего удара.
— Раздуть огонь!
Крышка в полости очага поднялась, ручные мехи заработали, горячие угли замерцали и разгорелись.
— По местам!
Толпа бросилась врассыпную, красные куртки и белые фартуки так и замелькали перед глазами. Джон, стоявший рядом с Филипом, в легком замешательстве озирался по сторонам, когда вдруг почувствовал крепкий тычок под ребра.
— Вчера ты меня врасплох застал! — прошипел Коук, злобно хмуря расцвеченное синяками лицо. — Но погоди, я еще доберусь до тебя, черномазый. И уж я подойду к делу с умом, не сомневайся.
Филип пожал плечами.
— Не обращай на него внимания, — бросил он, когда Коук торопливо зашагал к аркам.
Повсюду вокруг Джона мужчины и мальчики готовились к трудовому дню.
— А куда мне идти? — растерянно спросил он, оглядывая кипящую суетой кухню.
— Куда велят, — ответил Филип. — Может, в разделочную к Андерли. Это было бы неплохо. Или в погреба к мастеру Пейлвику. Или в пряностную комнату к Роосу. Я лично работаю у мистера Банса…
— Уже нет.
Над мальчиками навис старший судомой мистер Стоун, обернутый ниже пояса длинным кожаным фартуком. Лицо его по выразительности могло соперничать с одной из кухонных колонн.
— Вы оба работаете у меня.
— Но мое место в подсобной, — запротестовал Филип.
Мистер Стоун покачал головой:
— Тебе не следовало приводить сюда своего приятеля. — Верзила указал на прибитый над дверью закопченный щит с вырезанными на нем мелкими темными буквами. — Ты же знаешь правила. А ну-ка.
— «Никто да не поднимет руку на товарища, — неохотно прочитал Филип. — Никто да не произнесет бранного слова. Никто да не принесет навоза на башмаках…»
— Не это.
— «Никакая дичь да не будет доставлена не заключенной в клетку…»
— И не это.
