— Как это?
— Ну… Когда люди поступают так, а не иначе, не потому, что боятся наказания от государства, а потому, что… боятся наказания от самих себя. От… совести своей, что ли…
— Я к этому и веду, — кивнул Ермен. — Ты много таких совестливых на своем веку встречал?
— Может, одного… двоих.
— Во, то-то и оно. Как про них говорят, чудаки, не от мира сего…
— Еще похлеще говорят, — хмыкнул Гусь.
— Не от мира сего, — повторил сержант Кинжагалиев. — То есть, чужие всем нам. Вот и Гуманоид чужой, не от мира
— Жизнь такая, что очень просто и забыть, — поддакнул со вздохом Киса, дождавшись-таки в сложном для себя диалоге сержантов места, которое он более-менее понимал.
— Получается, что все эти чудаки не от мира сего, Гуманоиды, все-таки нужны? — проговорил Бурыба, потирая лоб. — Получается, без них — хуже всем было бы? Если б они не это… не напоминали?..
— Ни хрена себе, договорились! — искренне изумился Гусь. — Ну, давайте пойдем сейчас все вместе в санчасть, Гуманоида обнимать! Прости нас, грешных, убогих и неправильных! Когда б не ты, мы бы и не поняли никогда, что мы грешны, убоги и неправильны!..
— Завали хайло, ты!.. — вдруг прикрикнул на него Бурыба.
Ухмылка испарилась с раскрасневшегося лица Гуся. По очереди он посмотрел на приятелей. Потом осторожно перевел взгляд на сержанта Бурыбу. Но тот глянул на рядового Гусева с такой неожиданной и непонятной злостью, что последний даже оторопел. Кинжагалиев, чуть нахмурясь, потрепал Бурыбу плечу: мол, что это с тобой?..
— А как он завелся сегодня, Гуманоид-то… — перекинулся на другую тему Киса. — Это ж надо, как завелся!
— Тут любой заведется, — откликнулся Мазур. — Ты ролик видел? Эта тетка из детдома, которая гикнулась… вроде мать его, насколько я понял. Ну, может, не настоящая, а приемная или как там у них правильно называется… На защиту своего детдома встала — и вон как… Насмерть уходили, мусора- гады.
— А жалко его все-таки, Гуманоида, — неожиданно проговорил Бурыба. — Нет, на самом деле… Сам по себе-то он парень хороший.
— Только с придурью, — проворчал под нос Гусь.
— Было б дело на гражданке, я б лично с ним поближе пообщался.
— И я, наверно, — сказал Кинжагалиев, который, кажется, и сам думал о том же.
— Да чего вы заладили: хороший, хороший… — не выдержал снова Гусь. — Да хоть бриллиантовый, это к делу не относится! Вы о главном-то не забывайте! Он духовенство взбаламутил! По авторитету нашему бил! С баблом в этом месяце пролетели опять же! Теперь весь месяц на топоре сидеть… Он против порядка нашего попер, вот что! А меня этот порядок очень даже устраивал! И вас тоже! Значит, Гуманоид — враг! — убежденно заявил Гусев. — Да?
— Никто с этим не спорит, — сказал Кинжагалиев. — Только достойного врага уважать никому не запрещается.
Несколько минут никто ничего не говорил.
— Наливай давай, — пихнул Мазура Кинжагалиев.
— Я не буду, — поднялся на ноги Бурыба.
— Чего это?
— Не хочу…
Проговорив это, Бурыба двинулся к двери.
