сказал, что ей нет нужды слишком тяжело работать; что она может оставаться вместе с Розой и помогать мадам по хозяйству.
Усевшись вместе с Уолтоном в фургон, мы с Гарри успели с ним неплохо познакомиться, прежде чем достигли Индейского ручья. Он был «урожденным невольником» Форда и говорил о нем с признательностью и теплотой, как ребенок стал бы говорить о своем собственном отце. Когда он принялся расспрашивать меня, откуда я родом, я ответил, что приехал из Вашингтона. Об этом городе он многое слышал от своей жены Розы и всю дорогу засыпал меня странными и абсурдными вопросами.
Добравшись до лесозаготовок на Индейском ручье, мы нашли там еще двоих невольников нашего хозяина – Сэма и Энтони. Сэм тоже был вашингтонцем и прибыл сюда в одной партии с Розой. Прежде он трудился на ферме подле Джорджтауна. Энтони был кузнецом из Кентукки и состоял на службе у своего нынешнего хозяина около десяти лет. Сэм знал и Берча, и когда я сообщил ему, что именно этот работорговец отослал меня сюда из Вашингтона, он сразу согласился со мною в том, что Берч – негодяй, каких еще поискать. Он же переправил сюда и Сэма.
По прибытии Форда на лесозаготовки нас отрядили валить лес и складывать бревна, чем мы и продолжали заниматься весь остаток лета. Дни субботние[31] мы обычно проводили в поместье. В эти дни наш хозяин собирал вокруг себя всех своих рабов, читал и объяснял отрывки из Священного Писания. Он стремился посеять в наших умах чувство доброты по отношению друг к другу, умение полагаться на Бога – говоря о наградах, обещанных тем, кто ведет праведную и молитвенную жизнь. Усевшись на пороге своего дома, окруженный слугами и служанками, которые со всей серьезностью вглядывались в лицо этого человека, он говорил о любви и мягкосердечии Творца, о грядущей жизни. Часто голос молитвы возносился с его уст к небесам – единственный звук, который нарушал тогда тишину этого места.
За то лето Сэм сделался глубоко религиозен, его ум непрерывно сосредоточивался на теме веры. Хозяйка подарила ему Библию, которую он брал с собой на работу. Всякий раз, как выдавалась минутка досуга, он листал ее, хотя любой ее отрывок ему удавалось одолеть лишь ценой великих трудностей. Я часто читал ему – одолжение, за которое он щедро платил мне многочисленными выражениями благодарности. На благочестие Сэма нередко обращали внимание белые, приезжавшие на лесозаготовки, и обычно это вызывало у них замечания в том духе, что человек вроде Форда, который позволяет своим рабам иметь Библию, «не годится в собственники ниггеров».
Однако Форд из-за своей доброты ничего не терял. Это факт, который я наблюдал не раз: те, кто мягче всех обращались со своими рабами, бывали вознаграждены самым усердным трудом. Я знаю это по собственному опыту. Для нас было источником удовольствия удивить Форда, переделав за день бо?льшую работу, чем требовалось; тогда как за все время жизни у моих последующих хозяев для лишних усилий не было никакого побуждения к действию, кроме плети надсмотрщика.
Именно желание услышать одобрение Форда подсказало мне идею, впоследствии принесшую ему выгоду. Строевой лес, который мы заготовляли, по контракту должен был доставляться в Ламури. До недавнего времени его перевозили посуху, и это представляло существенную статью расходов. Индейский ручей, на котором стояли лесозаготовки, – узкий, но глубокий поток, впадающий в Байю- Бёф. В некоторых местах он не шире 12 футов[32] и сильно загроможден упавшими древесными стволами. А Байю-Бёф, в свою очередь, соединяется с заливом Байю-Ламури. Я удостоверился, что расстояние от лесозаготовок до той точки на Байю-Ламури, куда следовало доставлять наш лес, если двигаться по земле, а не по воде, было всего на несколько миль меньше. Мне пришло в голову, что, если русло ручья удастся сделать проходимым для сплава плотов, можно будет существенно уменьшить цену перевозки.
Адам Тайдем, небольшого росточка белый, который прежде служил солдатом во Флориде и пришел пешком в эти отдаленные места, был мастером и управляющим на лесозаготовках. Он отверг мою идею; но Форд, когда я изложил суть дела ему, принял ее благосклонно и позволил мне опробовать этот эксперимент.
Удалив заторы в русле, я соорудил узкий плот, состоявший из 12 связок стволов. Думаю, я вполне мастерски овладел этим делом, поскольку не забыл нескольких лет опыта, полученного на канале Шамплейн. Я трудился изо всех сил, чрезвычайно стараясь преуспеть: и из желания угодить моему хозяину, и для того, чтобы показать Адаму Тайдему, что мой план – не пустое фантазерство, каким он непрестанно его объявлял. Один подручный мог справиться с тремя вязками бревен. Я взял на себя командование передними тремя и начал отталкиваться шестом, правя вниз по ручью. В должное время мы вошли в первый байю и, наконец, достигли места нашего назначения даже быстрее, чем я рассчитывал.
Прибытие нашего плота в Ламури произвело сенсацию, и мистер Форд осыпал меня похвалами. Со всех сторон я слышал, как принадлежащего Форду Платта объявляли «умнейшим ниггером в Сосновых Лесах» – в сущности, я стал Фултоном Индейского ручья[33]. И я не остался равнодушным к рассыпаемым мне похвалам и особенно наслаждался своим триумфом над Тайдемом, чьи злобные насмешки прежде уязвляли мою гордость. С того дня полный контроль за доставкой леса в Ламури, вплоть до завершения контракта, был вручен мне.
