деваться хуторянину было некуда, их стремительно взяли в кольцо.
Он поднял самострел.
Сверху, с толстых ветвей, по которым спокойно мог пройти человек, с боков, из густых кустов – отовсюду в него целились эльфьи стрелки, и укрыться было негде – в конце концов они в своём родном лесу.
Лемех остановился. На лицо вполз волчий оскал.
– Остановись, человече.
– Ты, Борозда? Давненько не виделись.
Невидимая среди ветвей эльфийка усмехнулась.
– Я же знаю, что ты не сдашься и не повернёшь назад.
– И что? Решили со мной покончить? Но я просто пришёл за своим.
– Твои сыновья не твои.
Лемех молча поднял самострел.
«Один раз я не промахнусь, ведьма. Как бы быстра ни оказалась твоя магия. Даже утыканный стрелами, я не промахнусь. Ты знаешь это».
«Знаю, – вздохнули у него в сознании. – Но как сделать так, чтобы ты поверил, Лемех? Нам нужны люди, нужны такие, как ты, Гриня, Ариша, Зарёнка. Моя гордость Перворождённой кричит криком от такого признания, но это правда. Нам нужен хлеб, нужны людские мечи, нужны людские чародеи. Но нужны под нашим началом, под нашей командой, никак иначе!»
Лемех неторопливо взял самострел на изготовку.
«Не надо, – жалобно попросила эльфийка. – Я не боюсь умирать, в отличие от многих своих соплеменников. Я слишком часто делала это… там, в Ниггуруле».
«Красивые слова, ведьма, ничего более. Ты жива, ты не погибала. Всё прочее – выдумки. Умереть можно только один раз».
«Что мне сделать, чтобы ты мне бы поверил? Чтобы поверил в наше дело? – почти простонала она. – Я думала, после Ниггурула сомнений уже не останется, но…»
«А что я видел? Что? Видел только, как вы живьём закопали девчонку, мою соседку. Вот это видел. А всё остальное… мороки, видения, навь!»
«Как же ты веруешь в Спасителя?! – перебила Борозда. – Если ничто тебя не убедит, даже виденное своими глазами?!»
«Спасителево слово истинно, сердцем чую, – сердито отозвался Лемех. – А тут ложь на лжи! Яви мне Зарёнку, живую и невредимую, если правда, что хранители могут обратно оборачиваться!»
«Тогда ты отступишься?» – немедля выпалила Борозда.
«Отступлюсь?! Никогда! Но, быть может, прислушаюсь к тебе чуть больше».
«Но я могу обмануть тебя, – заметила эльфийка. – Моя магия сильна. Могу показать тебе всё что угодно, заставить поверить во всё что угодно…»
«Зачем же сейчас время тратишь? Зачем убеждать стараешься?»
Тяжкий вздох.
«Ложь разрушает магию. Когдато мы пробовали… обманывать. Ничего не получилось. Ниггурул креп не по дням, а по часам. Не помогали и жертвоприношения. Магия крови оборачивалась собственной противоположностью. Ниггурул обретал новые и новые силы – до тех пор, пока к нам не присоединился первый человек. Сам, по доброй воле. И… мы одержали первую победу за многомного лет. Настоящую победу. Остановили прорастание Ниггурула за черту. Перерезали пуповину. Иначе его твари не оставили бы в окрестностях Зачарованного Леса ничего живого, и ваши хутора бы тут не стояли, Лемех.
Для гордости и чести Царственных Эльфов это был страшный удар, человече. Многие так и не оправились. Иные нашли выход в… войне с вами, пусть даже и малой. Ты видишь, я от тебя ничего не скрываю. Теперь веришь, что я покажу тебе истинное преображение Зарёнки, а не дурной морок?»
«Сперва покажи, а там посмотрим», – отрезал хуторянин.
«Сегодня вечером».
«И я должен увидеть сыновей».
Снова вздох.
«Вы просто потратите время на брань и расстанетесь с тяжёлыми сердцами, вот и всё».
«Не решай за меня, эльфка!»
«Хорошо, – её мысли полнило тихое отчаяние. – Будь потвоему, Лемех. Хотя если бы ты попросил о чёмто ином… что мы с тобой
