Мотылек

полицию. Я ее разоблачу.

– Нет. Ты должен навестить ее и передать от меня письмо. Я напишу по-французски. Но прежде, чем говорить о письме, скажи ей, чтобы послала за монахиней-ирландкой.

– Понял. Ирландка, значит, понимает по-французски, и она ей прочитает письмо и переведет. Прекрасно. Я пошел.

– Подожди письмо.

– Ах да! Верно! Хосе! – крикнул он через полуоткрытую дверь. – Приготовь машину и двух человек со мной.

Я сел за стол начальника тюрьмы и на официальном тюремном бланке написал письмо:

«Мадам настоятельнице монастыря,

просьба передать через благочестивую

и милосердную монахиню-ирландку.

Когда, по милости Божией, я пришел в Ваш дом, где, я считал, гонимому должна быть оказана помощь согласно канонам христианской веры, я с доверием вручил Вам на сохранение мой мешочек с жемчугом в знак того, что я не покину тайком Ваш кров. Нашелся бесчестный человек, посчитавший за благочестие выдать меня полиции, которая не заставила себя ждать и арестовала меня в доме Господа. Надеюсь, что низкая душа, виновная в моих бедах, не имеет никакого отношения ни к одной из монахинь Вашего монастыря. Не могу заверить Вас в том, что я простил этого злого человека, будь он мужчина или женщина, иначе я бы покривил душой перед истиной. Напротив, я страстно молю Бога или одного из Его святых нещадно покарать лицо (мужчину или женщину), виновное в ужасном преступлении. Я прошу Вас, матушка настоятельница, переправить мне мешочек с жемчугом через доверенное лицо, начальника тюрьмы дона Сесарио. Я уверен, что он, как истинный христианин, исполнит свой долг и передаст мне мою собственность. Настоящее письмо является доверенностью.

Искренне Ваш и так далее!».

От Санта-Марты до монастыря восемь километров. Полицейская машина вернулась через полтора часа. Начальник тюрьмы послал за мной.

– Вот, получи. Да сосчитай хорошенько, не пропало ли чего?

Я пересчитал, но не для того, чтобы убедиться в пропаже, поскольку с самого начала не знал, сколько их там, а для того, чтобы узнать, сколько жемчужин осталось после того, как мешочек побывал в руках этого негодяя: пятьсот семьдесят две.

– Правильно?

– Да.

– No falta? (Ни одной не пропало?)

– Нет. Теперь расскажи все по порядку.

– Приехав в монастырь, я застал матушку настоятельницу во дворе. Подхожу, двое полицейских по бокам, и обращаюсь: «Сеньора, в вашем присутствии я должен буду говорить с ирландкой-монахиней об очень серьезном деле, о сути которого вы, несомненно, догадываетесь».

– Что дальше?

– При чтении письма матушке настоятельнице монахиню пробирала дрожь. Настоятельница промолчала. Она низко опустила голову, открыла ящик стола и сказала мне: «Вот мешочек с жемчугом. В полной сохранности. Да простит Господь того, кто совершил преступление против этого человека. Скажите ему, что мы молимся за него перед Всевышним». Ну как, приятель? – закончил начальник тюрьмы, весь сияя от удовольствия.

– Когда мы продадим жемчуг?

– Manana (завтра). Я не спрашиваю, откуда у тебя жемчуг. Я знаю, что ты опасный матадор (убийца), но я также знаю, что ты человек слова и честный человек. Возьми-ка эту ветчину, вино и французскую булку. Отнеси приятелям да выпейте за такой памятный день.

– Доброй ночи.

Я вернулся в камеру с двухлитровой бутылкой вина, куском копченой ветчины на три килограмма и четырьмя длинными французскими булками. Закатили настоящий банкет. Ветчина, булка и вино таяли на глазах. Пили от души.

– Ты считаешь, адвокат сможет нам в чем-то помочь?

Я прыснул. Бедолаги, даже они позволили себя провести на мякине с этим адвокатом!

– Не знаю. Надо хорошенько все продумать, прежде чем платить.

– Лучше не платить, если не уверен в успехе, – сказал Клузио.

– Правильно. Надо найти еще такого адвоката, который бы взялся за наше дело.