награду за голову Колиньи и разрушили гугенотскую крепость Ла-Рошель? Или это было, когда вы впустили во Францию испанских солдат, чтобы вместе сражаться против нас?
— Вы проделали такой долгий путь только для того, чтобы со мной препираться? — Я уперла в бока сжатые кулаки.
Вялый смешок заклокотал в груди Жанны. Она задохнулась, прижала ко рту платок. На клочке полотна осталось кровавое пятно. Жанна сунула платок под обшлаг рукава с таким видом, словно это ровным счетом ничего не значит.
— Я хотела вновь увидеть вас, — сказала она. — Хотела собственными глазами взглянуть на нечестивую Екатерину Медичи и узнать, все ли, что о ней говорят, правда. Верно ли, что вас прозвали Мадам Змея потому, что вы, точно змея, ядовитым укусом убиваете своих врагов?
Жаркая кровь бросилась мне в лицо. Да как смеет она торчать тут в своих траурных гугенотских тряпках и бросать мне в лицо обвинения, если сама поддерживала наших врагов? Я сделала шаг к Жанне, и в этот миг мне было безразлично, согласится она на брак или рухнет замертво к моим ногам. Жанна вжалась в кресло.
Я остановилась. Я не ожидала, что она так отшатнется от меня, не ожидала, что руки ее так судорожно вцепятся в юбки. Взглянув в округлившиеся глаза Жанны, я вдруг поняла: да она же испугалась! Испугалась меня. Она и вправду верит, что я — то самое чудовище, какой изобразили меня гугенотские памфлетисты. Она вняла инсинуациям и сплетням, хотя сама знала, каково это — быть одинокой женщиной, принужденной защищать свою страну и своих детей.
Язвительное чувство юмора взяло во мне верх над гневом.
— Ну что ж, теперь вы меня увидели, — со смешком проговорила я. — И что же, я вправду такая злая, как болтают?
— Одно то, что вы так легкомысленно говорите об этом, все подтверждает.
— Ну так думайте себе что хотите; мне все равно. Я предлагаю вашему сыну невесту королевской крови, а вашему королевству — защиту от Испании. Кто еще сделает столь щедрое предложение?
Несколько мгновений Жанна молча сверлили меня взглядом, а затем вздернула подбородок.
— Вам не удастся подчинить меня своей воле. Я не призову сюда своего сына и не дам никакого ответа, пока мне не будет позволено поговорить с вашей дочерью наедине.
Я задумалась. Марго, конечно, здесь… Но могу ли я ей доверять? Я проклинала тот час, когда открыла ей свои замыслы, потому что теперь вынуждена была полагаться на нее. Жанну не переубедить; она пошлет сыну еще одну порцию зловещих предостережений, и тогда он шагу не сделает из своего замка. Моя надежда покончить с религиозной распрей рассыплется в прах. Вспыхнет война, как неизбежно вспыхивала раньше, и я снова вынуждена буду править страной, которая пожирает себя самое.
Разве что… Мысль об этом прокралась в мою голову, точно кошка на мягких лапах. У меня же есть подарки Козимо…
— Хорошо, — сказала я Жанне. — Нынче после обеда я пришлю к вам Марго.
Я спустилась в свой кабинет. Войдя, сразу заперла дверь и из потайного шкафчика в стене достала шкатулку. Откинув крышку, поглядела на двух кукол, которые покоились на бархатном ложе.
Достала женскую фигурку.
«Вначале надобно осуществить олицетворение, прикрепив к кукле предмет, связанный с нужной вам особой…»
Значит, надо добыть прядь волос Марго.
Хотя Марго злилась на меня и бродила по дворцу с привычно меланхоличным видом, от нее веяло здоровьем, лицо после долгих прогулок в садах разрумянилось, в завитках густых волос играло солнце.
— Ты чудесно выглядишь, — сказала я и, глядя, как сузились ее бирюзово-зеленые глаза, поправила выбившийся из ее прически локон. — Итак, помни: отвечай на вопросы, но не слишком откровенничай. Не стоит ее чрезмерно напрягать. — Я обхватила пальцами ее подбородок. — Понимаешь?
— Да. — Марго насупилась. — Я буду безупречной, послушной невесткой и постараюсь как можно меньше говорить.
— Именно. — Я подтолкнула ее к лестнице. — Буду ждать тебя в кабинете.
И когда она приподняла юбки, чтобы ступить на лестницу, незаметно прихватила пальцами прядь ее волос.
Придя в кабинет, я задернула занавеси на окнах, поставила на письменный стол две свечи и туда же положила куклу. И остро ощутила всю нелепость происходящего — вот я стою, собираясь прикрепить локон дочери к восковой фигурке, чтобы вынудить Марго поступать согласно моей воле. Собравшись с духом, я взяла фигурку. Затем зажгла свечи и остановилась. Что же дальше? У меня есть булавки. Надо ли воткнуть одну из них в куклу, дабы придать силу своему желанию? Нет, так можно все испортить. Вдруг Марго во время разговора с Жанной закричит от боли?
Может, опуститься на колени? Не будет ли это святотатством? Пожалуй что будет. Не стоит.
