— Ты ничего не поняла. — Голос Меченого полоснул мой слух, как удар меча. — Принц Бурбон не нуждается в твоем дозволении, чтобы его провозгласили регентом. Итак, мадам, склонитесь вы перед ним и подвергнете еретиков справедливому возмездию или это сделаю я?
Карл издал какой-то сдавленный звук…
— Я тебя убью! — вдруг что есть силы выкрикнул он. — Тебя вздернут на виселице и живьем разрубят на куски! Я вырву тебе потроха!
Я прижала сына к себе и ощутила, как он дрожит всем телом.
— Ты не вправе так поступать! — бросила я Меченому, гладя Карла по голове, словно успокаивала испуганного зверька. — Это — государственная измена, а ты — изменник.
— Я всего лишь скромный подданный его величества, который хочет защитить Францию.
С этими словами Меченый махнул рукой, и его люди окружили нас.
— Армия? Что это значит — армия?
От оплывшей свечи плясали по стенам бесформенные тени. Я говорила шепотом, чтобы не разбудить Карла, спавшего в соседней комнате. Мир, доступный нам, сократился до пределов моих покоев. Оказавшись пленницей в собственном дворце, я все время думала о том, как верно поступила, еще до прибытия Меченого отправив остальных детей в Сен-Жермен. По крайней мере, там, окруженные челядью, гувернерами и охраной, они будут в безопасности.
— Мои осведомители видели ее собственными глазами, — ответил Бираго. — Гугеноты выступили против Триумвирата.
На мгновение мне показалось, что я не смогу сделать и вдоха.
— Dio Mio, Козимо предупреждал меня, что грядет война! — Я помолчала, усилием воли стараясь сохранить спокойствие. — Сколько их?
— Если донесения не лгут, по последним подсчетам, пять тысяч.
— Немыслимо! Откуда гугеноты могли взять деньги, чтобы за столь краткий срок собрать такое большое войско?
— Воистину так. Согласно моим донесениям, они получают помощь от кальвинистских банкиров Женевы. Отследить перемещение денег, конечно, невозможно, однако кто-то спланировал этот ход довольно давно. Подобные сделки не заключаются за одну ночь.
— А Колиньи? — В глазах у меня потемнело.
— О нем ничего не известно. — Бираго опустил взгляд. — После Васси мои осведомители потеряли его след.
Я должна была действовать. Нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока все, за что я так долго боролась, сгорит в огне войны.
— Наверняка мы что-то можем предпринять, — пробормотала я. — Можем мы отправить гугенотам письмо?
Бираго кивнул.
— Так отправь, — сказала я, — а я поговорю с Меченым. Скажу, что хочу вначале вступить в переговоры с гугенотами. Напомню, что прежде, чем он вступит с ними в бой, ему понадобится наше монаршее дозволение.
Герцог явился и, выслушав меня, расхохотался мне в лицо.
— Мадам, вы решили, что сможете предотвратить священную войну? Сделайте одолжение, попытайтесь! Гугеноты сейчас идут маршем к Сен-Дени, где я их довольно скоро встречу. Однако вы поедете туда только под охраной моих людей, ибо я знаю, что эти еретики ни за что не согласятся начать переговоры или сложить оружие — ни ради вас, ни ради короля, ни ради самого Господа.
Охрана, выделенная Меченым, состояла из пяти солдат и коннетабля — жалкий эскорт лишь подчеркивал, сколь мало заботит Меченого моя безопасность. Знойным утром я в сопровождении Лукреции села в седло и выехала на равнину за стены Парижа, где вожди гугенотов обещали ждать меня.
Я осадила коня. На истоптанных полях, которые простирались передо мной, и в самом деле стояли лагерем несколько тысяч солдат. Солнечный свет заливал скопление множества шатров и разнообразного вооружения: пушки, аркебузы, копья, осадные машины и щиты, — этого было довольно, чтобы повергнуть в прах стены Парижа.
Увиденное меня ошеломило. Я привыкла видеть в гугенотах преследуемое меньшинство, подданных, которые нуждались в моей защите. Сейчас, однако, перед нами расположилась армия, намного превосходившая мою дворцовую стражу.
— Кальвинисты явно получили за свои деньги сполна, — прошептала я Лукреции.
— Только поглядите на этих еретических ублюдков! — злобно прошипел коннетабль, ехавший верхом рядом со мной.
Я покосилась на него с отвращением, удивляясь, как он не рухнет замертво от жары, наглухо закованный в свои внушительные
