- это ложь.
- И что было дальше?
Вздох. Поникшие плечи. Дрожащие руки прижаты к груди. Амелии не хочется рассказывать, но она осознает, сколь важно помогать суду.
- Их Светлость отвлекли, а леди Тисса не пожелала говорить со мной. Наверное, я ей не понравилась. Она ушла... а мне было так неудобно. И я пошла следом.
- Что вы увидели?
- Мне неловко... - совершенно неловко и румянец на щеках - лучшее тому подтверждение. Теперь каждому видно, что Амелия - невиннейшее существо, помимо воли втянутое в чужие интриги.
Сожри ее чума!
- ...но я видела, как леди Тисса говорит с другим мужчиной. И он целует ей руки...
- Вы узнали мужчину?
- Да... я видела его на турнире. Гийом де Монфор.
- Вы слышали, о чем они говорили?
- Да, но...
Кормак хмурится: леди должна понимать, что в месте, подобном этому, неуместны тайны.
- Леди Тисса сказала, что сегодня встретиться не выйдет, но вот завтра она придет в условленное место и... и исполнит обещание.
- Какое?
- Я не знаю!
Сколько печали, обиды, возмущения. В это и вправду легко поверить.
- Благодарю вас, леди Амелия. Леди Тисса, - голос-хлыст. Кормак - хороший оратор, и опытная сволочь, которая знает, как и с кем говорить. - Не ответите ли, что же вы пообещали Гийому?
- Ничего. Я ничего не обещала.
- Неужели? - Кормак протянул руку, и секретарь подал ему папку. - Или вы попросту запамятовали? Например, о письмах...
- Я...
- Моя жена воздержится от комментариев.
- А вы? Вы, Ваша Светлость, - Кормак соизволил поклониться, но сделал это так, что всем стало ясно, насколько издевательским и несправедливым он считает факт наличия титула. - Вы читали эти письма?
- Читал.
Тисса замерла под рукой. Неужели думает, что Урфин поверит в эту ерунду? Глупая беззащитная девочка, которую угораздило выйти замуж за бессильного идиота.
- И что вы думаете?
- Думаю, что письма леди Амелии куда как откровенней. Хороший слог. Богатое воображение. И такой, знаете ли, опыт чувствуется... жаль, что она никак с выбором не определится.
- Вы лжете! - а вот ярость вполне искренна. И Кормак морщится: ему не по вкусу люди, которых легко вывести из равновесия.
- А вы так небрежны к поклонникам, что оставляете им столь компрометирующие бумаги. Учитесь у леди Лоу, она письмами не разбрасывается. Предпочитает личные беседы. Но да, письма у меня есть. И при необходимости буду рад их предоставить...
Невесомая ладошка ложится на руку, заставляя замолчать. Спасибо. Еще немного и Урфин позволит больше, чем должен бы.
- Подделка!
Именно так и скажут: подделка. Урфин желал опорочить светлый образ леди, дерзнувшей сказать правду на суде.
- Не важно, - Кормак жестом прерывает словесный поток, который готов низвергнуться на голову Урфина. - Это отношения к делу не имеет...
А красных плащей в башне стало вдвое больше обычного.
Суд подходит к логическому завершению, и Кормак пытается перекрыть путь к побегу. Их пропускают, но расступаются нарочно медленно и держатся на расстоянии удара. Но все еще не смеют подняться выше третьего пролета.
Там - территория Хендриксона.
Его люди предпочитают скрываться в тени, но достаточно самого факта их присутствия.
- Их стало больше, - Тисса нарушает молчание, лишь оказавшись за запертой дверью. И засов на ней она задвигает сама. - Почему?
- Кормак показывает силу.
Кивок и просьба:
- Помоги мне раздеться. Пожалуйста. Душно очень... там. Оно все... еще надолго?
- День-два - опрос свидетелей. Осталось немного. Слуги там... те, кто тебя видел или Гийома. Потом перерыв. Приговор...
Она истончилась, сделавшись до того хрупкой, что прикасаться страшно.
- Меня не могут оправдать, - Тисса проводит ладонью по шее, неровной, покрасневшей коже, которая уже начала подсыхать. - Что ты задумал?
- Больно?
- Нет. Но... это опасно. Для тебя.
Теперь ее волосы пахнут этим местом - старым, обреченным. И потускнели от горя. Позволяя себя обнимать, Тисса замирает на его руках, и дыхание ее настолько слабо, что Урфин поневоле прислушивается к каждому вдоху.
- Просто поверь, что я тебя не брошу. Что бы ни случилось, я тебя не брошу, - он целует пальцы, такие тонкие, что странно, как они вообще удержали нож. А если бы не удержали?
- А если тебя убьют?
- Не посмеют... ты потерпи, уже недолго осталось. Пожалуйста. Ради сестры, если не ради меня.
Приносят ужин, и снова приходится следить, чтобы Тисса ела. Она устала, но изо всех сил пытается казаться бодрой. Садится у камина и закрывает глаза.
Ее шкатулка с гребнями здесь, и халат из мягчайшей шерсти, и платья, и круглое зеркало в кованой раме, шкатулки с украшениями и лентами, книги... Урфин не знает, что еще принести, чтобы ей стало легче.
Хотя бы ненадолго.
И сегодняшняя корзинка, оставленная в углу, лишь попытка отвлечь.
- Зачем? - Тисса задает этот вопрос каждый раз, и уже знает ответ.
- Просто так, - в гребнях и шпильках нет ничего сложного, и Урфину нравится расчесывать ее волосы, хотя сейчас он ощущает себя предателем. - Я ведь так ничего не подарил тебе на день рожденья.
В корзинке - белый кучерявый барашек, игрушка, которую покупают детям. И Тисса улыбается, по-настоящему улыбается. Вот уж действительно - ребенок. И проведя пальцем по кожаному ошейнику, читает:
- Мальчик.
Ее смех согревает. И Урфин целует светлую макушку.
- Чтобы ты не скучала, когда меня не будет. На следующий год я что-нибудь получше придумаю.
Повисает неловкая пауза. Тисса не уверена, что этот год будет. Но несчастного барашка прижимает к себе так крепко, что становится завидно.
- А... у тебя когда день рожденья?
- Не знаю.
Костяной гребень скользит по шелковым прядям. И наверное, надо говорить, но сегодня как-то тяжело придумывать что-то.
