— Идите отдыхать, господа маглоры, я прослежу за ней.
— Я сегодня отсюда не уйду, — отказался я, но Ренгиус этого рвения не поддержал.
— Она не проснется, а вам нужно поспать. Идите, Иридос, не беспокойтесь.
Действительно, чего я волнуюсь? Ведь могу следить и по сигналкам, после того как лечил ее и чистил кровь, они укрепились, словно мы были родственниками. Забавно, конечно, но когда имеешь такого непримиримого врага, похоже, это самый выгодный вариант. И я больше не стал спорить, встал с кресла и пошел в свою башню, сухо пожелав спокойной ночи коллегам, толпившимся в зале вместе с гувернерами.
Пусть Ренгиус им объясняет, что произошло… если захочет.
Глава 7
В башне сначала удостоверился, что переживший довольно бурный день Ганик уже спит. Затем дописал несколько строчек в отчет, отправил его с магическим вестником, и только после этого, убедившись что все сторожки и сигналки на месте, лег в постель. Усмехаясь над мыслью, что параноиком, похоже, все- таки стал.
Однако до утра ничего так и не случилось, а проснувшись и подняв Ганика на тренировку, я вдруг понял, что во мне созрел протест против такого положения дел, в которое я поставлен. До сих пор я был игрушечным солдатиком, которого хозяева игры поставили на свободное место и приказали удерживать его изо всех сил. И я держал, придумывая способы и предугадывая атаки врага. Но больше не хочу.
Маглор я или кто? И пусть после разоблачения Хангерса все мы живем, подчиняясь правилам пакта, там нигде не сказано, что обязательно нужно быть безответными ослами, на которых и воду возят, и в поле пашут. План, вернее его набросок, родился сам собой, и пока я тащил полусонного Ганика к тренировочному залу и посылал лакея поторопить старших мальчишек- бастардов, я все обдумывал его и наращивал мясо на тощий скелет. А проведя тренировку и отпустив слугу и бастардов умываться, чинно прошествовал в столовую, уже почти точно зная, как поступлю.
На завтрак воспитатели явились в полном составе, и это заставило меня не напрячься, как непременно произошло бы раньше, а развеселиться. Ну что они, как дети маленькие, начинают беспокоиться? Неужели считают, что я выдам их столичным чиновникам? Святая пентаграмма, неужели можно быть настолько наивными! Да там все давно всё знают, сложили по их же отчетам. И считают нормальным, иначе давно нашли бы других. Если бы еще было, где и среди кого выбирать.
— Траниг, — сказал я вполне серьезно, с укоризной глядя на самого общительного воспитателя, — я очень тронут, что вы так близко к сердцу приняли мои проблемы с воспитанницей. Но право, не стоило ради этого отказывать себе в заслуженном отдыхе. Я отлично понимаю, как это трудно — изо дня в день жить по расписанию. И вовсе не желаю быть причиной ваших дополнительных неудобств.
— Мы просто хотели вам сказать, — откровенно обрадовался он тому, что я начал разговор первым, — точнее, спросить — вы ведь не решили уйти?
— Нет, — коротко фыркнул я, слегка покривив душой, — даже в мыслях не было.
Дверь в столовую открылась, гувернеры привели умытых мальчиков, и разговор прекратился сам собой. А после завтрака я не пошел на урок, как обычно, а сообщил, что намерен дежурить возле воспитанницы, и направился к спальням.
— Я с вами, — решилась Айсора, но я не позволил.
— Нет. Я сам справлюсь, к тому же там ведь сидит камеристка? Займитесь своими обязанностями.
Она поджала губы, а я резко отвернулся и, не остановленный более никем, пошагал выполнять свой план. Основанный на том простом умозаключении, что своим уходом из жизни Мэлин ставила под удар не только меня, а еще и Ренгиуса, камеристку, и даже коменданта, не говоря о тех моих коллегах, кто оставил в шкафу свои мантии. Ведь именно затем все они тут жили и проедали королевские деньги, чтобы бастарды были живы, здоровы, обучены и защищены.
Абстрактные рассуждения, намеревалась ли девчонка действительно распрощаться с жизнью, или все же надеялась, что мы успеем ее спасти, я решительно отбросил как бесполезные и излишние. Все равно эта правда никогда не откроется, да она, по сути дела, никому и не нужна. Вступая на такой опасный путь, разумный человек неизбежно понимает, что доверяется случайности. И должен быть готов к худшему варианту развитий событий. Ну а про неразумных мне и думать не хочется, им я все равно помочь не в силах.
Камеристка дремала в своем кресле, но при моем приближении встрепенулась, сделала вид, что просто задумалась.
— Маглор Иридос, — шепнула и боязливо оглянулась на Мэлин, — спасибо вам. И простите, я ведь сначала не поняла…
— Никто бы не понял, не извиняйтесь, — отмахнулся я, — найдите себе одеяло и ложитесь спать в будуаре, я здесь посижу. Дверь можете оставить открытой. А вот свечу переставим, я захватил книжку.
И я действительно достал из кармана маленький походный томик рецептов, который знал почти наизусть.
— Хорошо, — подумав, согласилась она, — но если она проснется, сразу будите меня.
— Обязательно, — бессовестно солгал я, не только не собираясь ее будить, а наоборот, решив добавить в естественный сон немного крепости, чтобы добрая женщина не смогла помешать моему плану.
И немедленно исполнил свои намерения, едва она, поворочавшись, засопела глубоко и ровно.
А потом поставил на входные двери сигналки и совсем уже приготовился будить воспитанницу, как в руки упало послание. Надо будет спросить Ренгиуса, постановил для себя я, раскрывая конверт, часто ли королевская канцелярия присылает ответы на отчеты воспитателей, и углубился в чтение письма.
А еще через четверть часа, перечтя послание еще раз и осознав значимость происшедших в моем статусе перемен, зачаровал его и бережно спрятал во внутренний карман. С этой минуты мое жалование увеличивалось вчетверо, а каждый год службы шел за три. Теперь мне позволялось применять к воспитаннице все меры воздействия и наказания, какие я сочту нужным, а также устроить ее быт и распорядок дня по собственному разумению, исходя из одной только цели — защиты девчонки от ее собственных проделок.
— Мэлин, — пробудив бастарду от сна, — произнес я строго, — можешь открывать глаза. Ты жива и невредима, с чем я нас всех и поздравляю.
— Зачем? — невольно помогая мне, хрипловато буркнула она и уставилась горьким и печальным взглядом.
— Я все объясню, — не поддаваясь эмоциям, сообщил я хладнокровно, — и подробно. Но сначала можешь сходить умыться. Правда, двери в ванную пока нет, мне пришлось ее уничтожить, но я подожду в будуаре. И предупреждаю: одно твое неправильное движение, и ты будешь умываться в моем присутствии. И разумеется, под принуждением. Идти у тебя на поводу я больше не намерен. А как умоешься и выпьешь вот это снадобье, я все тебе объясню по пунктам, как маленькому Вакринту, иначе до тебя это не дойдет никогда.
Она стиснула зубы и решительно отбросила одеяло. Я холодно ухмыльнулся и, неторопливо поднявшись с кресла, так же спокойно вышел в будуар. Можно подумать, меня можно чем- то там смутить или поразить. Даже смешно. Да вчера, пока мы промывали ей желудок и переодевали в эту самую рубаху до полу, в которой она сейчас сидит на кровати, могли вдвоем досконально рассмотреть все, что так интересует в женщинах парнишек в возрасте Ганика. Только говорить этого я ей не стану, ведьмочке и так скоро будет за что меня ненавидеть.
О том, что она вернулась в спальню, мне подсказали сигналки, и я немедленно вернулся в свое кресло. Проследил, как она выпила отвар целебных трав, куда был добавлен мед и капелька особого зелья, подождал, пока устроится на кровати и прикроет ноги одеялом.
