Борис кивнул, подумал и спросил:
– Что со Стасей?
– Криз. В обморок упала.
– С чего? Она же здоровая как…
– Угу. Как она самая. И Сван, и Иштван. И Макаров не идиот всей семеркой подставляться. И Николай с координацией дружит. А солнечная активность повышается каждые двенадцать тысяч лет и сейчас вроде не по плану.
– А еще в Арканзасе взяли пятерых парней, что искали оружие. После сканирования данных выяснили, что такие на земле не рождались…
– А в порт Мурманска пристало пустое судно одна тысяча девятьсот двенадцатого года выпуска.
– В Уральском тоннеле пропало десять пассажиров прямо на скоростной магистрали. Были и исчезли. Через тридцать шесть часов полным составом вывалились на купол Геодезического института.
– Магнитные поля шалят.
– Понятно. Вопрос с чего вдруг?
– Может, закончим обмен новостями? А за пояснениями ты к ученым сбегаешь. Мне здесь головоломок хватает.
Борис замолчал, а Иван говорить ничего не хотел. Так и сидели, думая каждый о своем, в ожидании ребят.
– Коля, стой! – нагнал его Иштван, перехватил за плечо. – Остынь!
– Отстань!…
– Коля!…
Мужчина сбросил руку товарища да еще оттолкнул его, чтобы не мешал. Но дорогу преградил Ян и спокойно попросил:
– Николай, я тут подумал и понял – Теофил ни причем, вернее не он сам.
– Защищаешь?!
– Его просто нужно убрать отсюда.
– А мордобитие ничего не решит! – подтвердил Иштван. – Глупо нарываться на неприятности из за дремучего катара! Головой думай!
– Я смотрю, вы у нас за всех думаете и решаете!
– Николай, послушай меня, – начал объяснять Ян. – Скорей всего произошел сбой событий из за искривления пространства, перетасовка событий естественна – ее повлекло исчезновение Локлей из своего времени. Теофил виноват в том косвенно. Дело в том, что любое изменение в точке отсчета чревато глобальными изменениями во всей временной и пространственной ленте, а граф жил как раз в этой точке. Стык тысяча двухсотого года – поворотные для Европейских дел даты, для Ватикана. Это время образования инквизиции и укрепления власти церкви над умами населения, ее внедрение в светскую и политическую жизнь. Локлей не какой то севр, он граф, катар, участник крестовых походов, родственник короля Арагона. Короче видная фигура, что должна сыграть свою роль на арене альбигойских течений. А он раз и сюда рухнул. Представь, как его отсутствие скажется на дальнейшей истории? Уже сказывается – мы же его потомки.
– Чушь, – прищурился, но пыл поумерил.
– Факт, любого школьника спроси. Графа нужно отправить домой и проблемы закончатся.
– Тогда почему не отправляют?!
– Может не время, может, ждут чего то, данные собирают, анализируют. Ждут выхода на оптимальную точку возврата. Это только он как с дуба рухнуть может. Взбрело в голову и рванул трико подпоясав. Но у нас то по другому. Сам знаешь: зеленку порой сутки ждать приходиться, чтобы как граф не вломиться и не натворить бед.
Чижов осел, успокоился. Аргументы парня показались ему здравыми, удобоваримыми. Одно «но» было:
– И когда его отправить планируют?
– Давай у капитана спросим.
– Спросите, а я к Стасе зайду, проведаю.
– Точно? – подозрительно оглядел его Пеши.
– Обещаю: тело графа не пострадает, – выдавил улыбку и спокойно пошагал в медчасть. Но Стаси там не оказалось.
Он нашел ее в холле у фонтанов, но не подошел. Стоял и с удивленной настороженностью наблюдал, как дежурный офицер настойчиво просил ее покинуть холл, не пуская ни к воде, ни к выходу из Центра.
Женщина долго таранила взглядом мужчину и вот развернулась, рванула к эскалатору, красная от гнева. А офицер, с не менее яркой расцветкой лица после разговора, опустился без сил на скамью и видно начал докладывать о происшествии.
А может, подменить его просил?
Выглядел он больным.
Эта мимолетная картинка, нечаянным свидетелем которой стал Николай, заставила его задуматься и засомневаться во многих вещах. Но самое плохое – червячок сомнений коснулся и любимой.
Глава 5
Спала ли она, Стася не поняла. Мгновенно заснула, и кажется вот только, как по ушам ударила сигнальная «песня».
– Кинь еще один ботинок, – попросила Тео. Тот ухом не повел – вскочил, забегал в поисках улетевшей вчера обуви.
Женщина села, морщась от надсадной, жуткой трели побудки, покосилась на часы – ровно пять утра. Шесть часов на сон вроде бы достаточно, но почему такое чувство у нее, будто вовсе не дремала? И голова тяжелая, нос и глаза болят.
– Только без воспалений, – приказала опухшему носу. Поднялась, натянула ботинки и вышла вслед за Тео, мечтая посетить одно заведение и умыться.
В уборную и душевую – очередь как в столовую. Удобство так себе, переминаться на виду у всех, как все и ждать, ждать, ждать. К чему это придумано? Что это показывает, доказывает? Кому?
Бред!
Наконец зашла в кабинку, умылась и привела себя в порядок.
Уже лучше.
Напилась и прихватила лед из туба, чтобы протереть опухший нос, анестезировать хоть чуть чуть. И поняла, что сильно хочет кушать, настолько сильно, что готова погрызть лед. Нужно было что то решать с картой, иначе она попросту умрет с голода. Так себе смерть, бездарная и глупая. Представится на задании от голода, находясь в три тысячи пятьсот двадцать втором году! Только вдуматься – ум за разум заходит.
– Стас, – пихнул ее в спину Соня. – Как на счет возвращения долга?
– Какого?
– За вчерашний завтрак.
– А! Карту так и не нашел. Извини.
– «Извини»? – изумился курсант. – Борзеешь, Стасик. С какой горы, вдруг рухнув, я тебе долг прощать буду? Дружба дружбой, а финчи врозь.
– Финчи?
– Финансовые чеки на карте! – разозлился. – В дурака не играй, а то им и станешь! Короче, к вечеру долг не вернешь, включу счетчик. Усек?
Развернулся и пошел, а Стася осталась искать определение: чекам, счетчику и усек.
Радарный счетчик она знала, но Соня явно имел ввиду совсем другое.
– Н да, что ни день, то просто бездна новой информации.
