И узрев Тео, перехватила его. Попросила, сгорая от стыда и унижения:
– Извини, просьба небольшая. Если галеты не будешь, принеси, пожалуйста.
Тот посмотрел на нее как на букашку и бросил, как господин слуге:
– Фрэш.
«Понятно», – поджала губы Стася.
– Свободен.
И ругая себя, все же пошла в столовую. Побродила и подошла к Гаврику:
– Привет. Вопрос есть, чего здесь стоишь?
– Сам знаешь. Чеков нет, – отвернулся.
– Почему нет?
– Потому что асуру в долг финчи не дают, а карта оплаты на нулевом балансе. А все что удалось скопить, я за обучение отдал. Ясно? – разозлился. Стася поняла, что это больная тема всех, кого не коснись.
– Ясно, – кивнула. – Поэтому столовая только снится?
– Слушай, Стас, что ты ко мне пристал? Ну, хочешь ты Тео достать, сдать как ярого инсургента, я – то причем?
Русанова закашлялась: да здесь у всех видно паранойя. Почему это не удивляет?
– Ладно. Опровергать не буду, знаю – бесполезно. Другой вопрос – где и как получить карту?
– А ты не знаешь? – скривился. – Звонишь папочке с мамочкой и получаешь.
– Угу? Другой вариант.
– Заработать.
– Как? Почему ты не заработал?
– А мне дали? Что я, по твоему, здесь стою?
И вдруг рванул к парню, что вышел из зала номер один с пачкой то ли печенья, то ли вафель.
– Котя, а Котя, дай, – протянул руку. – Ты же все равно не будешь.
– Танцуй, – хохотнул тот и поднял вверх пачку. К ужасу Стаси Гаврик начал кружить вокруг нее как дрессированная собачка. – А теперь ритму!
Гаврик задрыгал ногами, изображая плохого танцора, но опытного припадочного. Стасю передернуло. Противно до омерзения стало.
Она пошла к ним, желая попенять Коте и высказать свое возмущение Гаврику: как он может так унижаться? Но собравшаяся толпа не дала пройти. Парней окружили и дружными хлопками и ремарками, начали подыгрывать плясуну.
– Хватит! – протолкалась наконец, женщина. Все смолкли, уставились на нее недобро и разбрелись.
– Отдай ему, – кивнула Коте на Гаврика. Парень криво усмехнулся и… размахнувшись, кинул пачку в мусор около утилизатора. Гаврик рванул за ней наперегонки с появившимся роботом уборщиком, но исход «битвы» за печенье женщине увидеть не удалось – Котя схватил ее за ворот и притянул к себе:
– Хамишь Стас!
– Руки убери, – предупредила и взглядом прикинула полет «орла» – почти как пачка печенья полетит.
Парень отпустил ее и потопал к выходу, бросив через плечо:
– Семестр длинный.
Намек прозрачен, но неудачен.
Гаврик занял привычную позицию у стены и принялся запихивать печенье в рот, глядя в глаза Стаси. Та грустно улыбнулась, покосившись на ворчащего робота, что довольствовался банками и обрывками оберток.
– Шикарная победа, поздравляю, – бросила Гарику и двинулась на плац.
Бег по пересеченной местности, отжимания, тренажерный класс, строевая подготовка – к обеду Стасю штормило. Желудок давило, словно в нем кирпич осел. Вода вместо пищи его не успокоила и не прибавила сил.
На спарринг классе Русанова оставила последние силы. «Друзья» отлично дали понять, кем являются на самом деле и изрядно вымотали ее, пытаясь избить. Но обошлось. Она пропустила лишь один удар и то, по касательной. Сама же била без эмоций, методично и старательно, но так, чтобы не больно и не опасно. Не с роботами все же – с людьми общалась. Хотя людьми назвать их могла лишь по определению, но ей ли судить, кого бы не было? К тому же много ли ума надо, чтобы ответить злобой на зло, подлостью на подлость? И много ли проступков совершить, чтобы потерять себя, забыть про то, что она «зеленая», человек, про честь и совесть, кодекс патрульного? Один, всего один неверный шаг, проступок мелкий, незначительный, одна эмоция вышедшая из под контроля и все. Как снежный ком обвалом вниз, во тьму местной «экзотики».
Нет. Не ет!
И устояла, сдержалась.
На уроке по техническому оснащению службы досмотра космостанций откровенно задремала. И получила удар в спину, что мгновенно привел ее в чувство.
– Встать!! – рявкнуло над ухом.
Русанова вскочила.
– Курсанта пять дробь шестьдесят, вас не интересует станция обслуживания космопорта? Он у нас спать изволил! Кто же ему спать не дал? Я?! – гаркнул сержант. – Не слышу?!
– Нет.
– А кто?! Ну?!
– Никто.
– Никто? – пропел умиляясь. – Хорошо. Кто у нас сосед? Курсант пять дробь сорок!!
– Я! – вскочил Тео. Лицо зеленое, взгляд затравленный и ненавидящий одновременно – на Стасю.
– Вы не давали спать товарищу?!
– Нет!
– Он не дал вам выспаться?! – опять пристал к женщине сержант.
– Нет.
– Защищаем? – удивился мужчина. – Прекрасно, – пропел. – Решим спор честным поединком. Кто проиграет, тот виновен. Вперед!! – махнул рукой в конец огромной аудитории. Именно там было достаточно пространства для драки. Но какое это имело значение, если изначально Стася была поставлена в положение побежденной? Она могла уложить Тео даже усталая, голодная, но это бы означало, что парень понесет из за нее двойное наказание, будет признан виновным неизвестно в чем. Несправедливо. Хотя о чем она думает? Какую логику в приказах, поступках пытается увидеть? Не понять ей этой системы – и прекрасно, замечательно, значит еще не часть ее, еще другая, еще сохранила себя.
И она пропускала удары, вяло отмахиваясь.
Курсанты галдели, призывая «вдарить», а она смотрела на Тео и думала, как можно так жить? Как они не видят, как живут, что творят, что творится? Почему послушны как машины? Впрочем, глупый вопрос. Они так воспитаны, они для бездумного послушания созданы. Машины в мире машин – ровная гладь техно массы с человеческими лицами. Что робот – что человек, что человек – что робот.
Сумасшедший мир, безумный.
Удар – Стася отлетела к стене и решила не вставать.
– Подъем!! – закричал сержант. Лицо перекосило от злобы и показалось женщине шаржем на человеческий облик. Она усмехнулась. Мужчину вовсе чуть паралич от злости не схватил.
– Восемь часов дисзоны!!
Нажал на панель, вызывая роботов сопровождения.
Стася поднялась под скандирование курсантов: «слабак, слабак», «суффырь» и с прищуром уставилась на беснующихся. До чего колоритная картина! Ну, просто «прелесть»! – усмехнулась криво. И поймала растерянный взгляд Тео. Тот видно ничего не понимал, терялся в догадках. Но ничего, придумает что нибудь себе в оправдание и в объяснение ее поступка. Как обычно, незатейливое и удобоваримое –
