Мишка Голицын уже выбил шведов с их редутов. Как обоснуются, так сразу пушки подтянут. Ну, тогда держись Нотебург. Почувствуй русскую силищу. Чай сын мой увидит все это. Меншиков протянул подзорную трубу.
— Ты, Мин Херц, на крепость взгляни, — проговорил он, — глянь, как засуетились.
Крепость казалось — впала в хаос. Оттуда доносился бой барабана и шведская речь. По стене в окружении свиты носился офицер. Темно синий мундир с желтым воротником и такого же цвета обшлагами. Треуголку, по-видимому, в казарме оставил.
— Чай комендант крепости, — проговорил Петр, — почуял ворог, что гибель его пришла. Не ожидал супостат, что мы на парусниках с озера подойдем. Вот и бегает. Суетится. Ну, да ладно Алексашка, — неожиданно Петр сменил тему, — пойдем, и мы с тобой сойдем на твердую землю. Я все же капитан- бомбардир, а не флотоводец. Мне чай со своими войсками быть положено.
Монарх глубоко ошибся, рассчитывая, что Алексей сможет наблюдать за баталией с высоты птичьего полета. Даже поднявшись в небо, удалось разглядеть дым, что поднимался над лесом.
«А может это и к лучшему, — подумал Андрей, глядя на царевича, — психика у мальчишки еще слабенькая, и не надо ему все ужасы смотреть».
Он протянул ребятенку трубу. Тот поднес ее к глазу и недовольно проговорил:
— Дядя Андрей, так ничего же не видно. Дым один.
Комендант крепости разложил на столе карту местности. Вот она цитадель, вот правобережье, а здесь левобережье. Тут и там русские солдаты. На озере флот. Хоть и пять кораблей, но жерла пушек уже глядят на стены.
Маленькими флажками обозначил расстановку сил. Подумал, было, что осада только с трех сторон, но пришедший Улаф Ёхансон развеял его уверенность.
— Дорога к Ниеншанцу закрыта русскими, — заявил тот, когда Шлиппенбах поинтересовался обстановкой на западе крепости.
Через какое-то время у коменданта крепости собрались все офицеры. Нужно было решать, как поступить, когда вошедший солдат доложил, что прибыл парламентер. Приказали доставить.
Парень молодой, лет восемнадцать едва стукнуло, в зеленом кафтане. Одной рукой прижимал треуголку к груди, в другой держал пакет. Рядом с ним барабанщик, в таком же кафтане, вот только лет ему куда больше чем первому, такому не воевать, а на пашне работать.
Молодец протянул пакет, а барабанщик на шведском языке заговорил. Шлиппенбах даже удивился.
«Либо этот барабанщик, не так прост, как кажется, и является князем, — подумал полковник, — или в Московии мужики не одним шведским владеют». Пакет взял, стал читать. В лице вдруг переменился и побледнел.
— Ультиматум, — проговорил комендант, — Петр предлагает нам ультиматум. И требует сдать крепость.
— Лучше взорвать, — вновь предложил Свенсон Юрген, — чтобы она не досталась русским. Шлиппенбах гневно взглянул на него. «Взорвать, — подумал полковник, — мы всегда успеем».
Да вот только говорить этого не стал. Парламентеру сообщил, что игнорируют ультиматум, и будут биться.
— Ну, нет, так нет, — молвил по-русски барабанщик, поклонился, и сказал парламентеру, — пошли. Господа шведы отказываются от предложения Петра Алексеевича. Мы свою миссию выполнили. Еже ли что, сами виноваты. Было бы предложено.
Петр еще несколько раз предлагал сдать шведам крепость, и каждый раз получал отказ.
Все окуталось дымом только первого октября, когда терпение государя Московского лопнуло. Все попытки, через парламентеров уговорить коменданта крепости сдать цитадель окончились безуспешно. Шлиппенбах отказался даже вывести жен своих офицеров, сославшись на то, что якобы он, Петр, таким способом сломает дух, его солдат. Что же это за солдаты такие, размышлял монарх, которых отсутствие женского полу может сломить. Царь только рукой махнул в негодовании, дескать, пусть поступают, как хотят.
Сам отправился с Меншиковым на правобережье, где подполковник Семеновского полка Мишка Голицын приказа о начале штурма вот уже более двух суток ждал. Отчего появление государя стало для него просто манной небесной. Правда, Петр со штурмом все еще не спешил. Затребовал у подполковника подзорную трубу и поторопился на редут.
Всюду солдаты, в основном артиллеристы. Кафтаны красные, рукава в саже. Стоят, ждут приказа, только офицеришка бегает, волнуется, кабы как при Нарве не получилось. Петр гневно на него взглянул, и тому пришлось замереть.
— Суета, — молвил государь, — ни к чему хорошему не ведет. Огонь вести по Погребной башне, — приказал он, указывая на одну из башен, что была сейчас как на ладони. — Левобережная альтиллерия — ударит по Наугольной.
И тут же на другой стороне крепости зазвучала канонада. Сорок три пушки разом дали залп. Петр махнул рукой. Офицер, правильно истолковав его указание, заорал:
— Пли!!!
Грянули залпы. Дым окутал берег, а на крепости послышались крики, кладка в нескольких местах посыпалась.
— Альтиллерия наша зело чудесно бьет, — молвил Петр, обращаясь к подполковнику, — не сравнить с нашей осадой Нарвы. Вот так и продолжать.
Ответила артиллерия крепости. В нескольких метрах от Петра упало ядро, но не разорвалось. Его тут же накрыл с помощью особого приспособления солдат.
— Пригодится, — проговорил он, затем, взглянув на Петра, молвил, — а ты бы государь подальше отошел. Видишь, швед огрызается, не дай бог зацепит. Петр расхохотался. Хлопнул Меншикова по плечу.
— Да с такими богатырями, мы этот орешек разгрызем! — Воскликнул он.
Казалось, что вот-вот вокруг загорится земля. Монарх поднес подзорную трубу к глазу, и долго всматривался в башню.
— Огонь вести беспрерывно, — приказал он, Михаилу Голицыну. — Видишь, как бьют? Вот чтобы все время так били! Эх, нам бы в них проход сделать, дабы сквозь бреши могли пройти маршем в ряд двадцать человек. Прямо в башню, — и показал рукой в сторону башни.
Полковник Шлиппенбах выбрался на стену, хотя адъютант старался его удержать. Крепость вот уже несколько часов как горела. Русские били точно. В основном по двум башням, и казалось, что вот-вот пробьют бреши в стенах башни. Вот только не все ядра попадали в них, некоторые перелетали через стену и тогда начали пылать сначала казармы, потом собор. Казалось, пламя жалело только комендантский дом, да амбары.
Сам же полковник, за последний день стал нервный и все больше ругался. Иногда закрывался в своем домике.
На следующий день, а это было второго октября, ему доложили, что в сторону крепости пытались пробиться шведские отряды. Подтверждение пришло к вечеру, когда к его дому Свенсон Юрген привел несколько десятков финских гренадеров. Комендант вышел на крыльцо, попытался подбодрить бойцов. То ли ему это удалось, то ли это были отчаянные финские парни, но те под звук флейт, да бой барабанов заняли места на стене крепости.
А уже на следующий день, как только утро началось, пришли жены офицеров, требуя выпустить их из крепости.
— Если бы это было в моих силах, — молвил полковник, лукавя, — я бы это давно сделал. Что же я отправлю парламентера-барабанщика к царю Петру, и пусть он решает вашу судьбу.
Бой барабана заставил оторваться русского монарха от карты. Он недовольно посмотрел на Александра Даниловича.
