Ушло, верно. А может статься, и в самом деле не было? Может, это глюк какой-то?..
Егор подошел к окну. Нет, вот оно: в том месте, где к стеклу прижимался искривленный судорогой рот, и до самого нижнего края рамы виднелись потеки, следы от воды, сгнившей в утробе мертвеца.
Княженцева передернуло, он поспешно вышел из комнаты, тем более, что все уже гурьбой вывалились вслед за Юрой, и, стоя на улице, озирали небо и окрестности, и возбужденно комментировали произошедшее.
– …Нет, утро, ближе к полудню, – доказывал Павел, тыча пальцем в сторону солнца. – Утро! Солнце еще на востоке. Сутки минули!
– Да мы ведь не спорим, – увещевал Аркадий. – Просто это странно, но здесь странно все, поэтому мы и так… философически.
Речь шла о том, сколько «нормального» времени протекло за минуты наваждения. Судя по всему, выходило, что остаток вчерашних суток: день, вечер, а затем и ночь плюс утро следующих – сжало в эти самые минуты.
Егор обозрел небеса с видом чрезвычайно глубокомысленным, после чего молвил:
– А почему, собственно, сутки? Возможно, это утро третьего дня… то есть еще следующего… ну, вы меня понимаете.
Поняли. Такая мысль не пришла им сначала в голову.
– А ведь и в самом деле! – воскликнул Павел, пораженный. – Ведь черт его знает!..
Стали сверять часы, но толку от этого оказалось немного. Так как все, какие у них были, часы показывали время такое, каким оно и должно было быть: начало четвертого пополудни, от семи до десяти минут. Между тем солнце, как в один голос заявили Беркутов, Забелин и Кауфман, люди, профессионально ориентирующиеся на местности, показывает около одиннадцати часов утра. Да и в общем-то, вовсе не надо быть каким-то там профи, военным или туристом; и дилетанту Княженцеву по неуловимым, но отчетливо ясным утренним приметам понятней некуда, что над миром утро.
Тут, как водится, приступили к Юре, однако добились столь же немногого. Когда события прошли и время потекло дневное, нормальное, Юра сам говорить перестал, а на вопросы отвечал, как Дельфийский оракул, так что у вопрошающих голова пошла кругом, они плюнули и расспросы прекратили.
– Так. – Павел энергично подтянул ремень своего «Калашникова». – Ну, будет. Что-то мы здесь лишку подзадержались.
– Только сначала надо оставшееся оружие спрятать, – напомнил педант Аркадий.
С этим согласились; вернулись и надежно заховали оставшиеся два автомата – Беркутов расстаться с привычным карабином не пожелал, а две единицы стрелкового оружия на себе таскать все-таки тяжко.
– Ну все. – Забелину теперь отчего-то не терпелось. – В путь!
Путь-дорога! Куда выведешь?.. – подумали враз примерно одно и то же четыре человека, без лишних слов привычно вытягиваясь в колонну, – уже само собою это у них получалось. Что подумал Юра – неизвестно, но в колонну он встроился так же ловко.
– Сергей Аристархович! – окликнул Егор. – А вы так-таки до этого Зираткуля не добирались никогда?
– Нет, – отозвался Беркутов спереди. – Пытался, конечно, и не раз… да ведь я говорил: кружило по лесу, как на карусели.
– Ладно, ладно, – донесся голос Павла. – Зато сейчас, глядишь, дотопаем в лучшем виде…
– Оптимист, – буркнул под нос себе Княженцев с одобрением, ибо помнил, каким скептиком Забелин был в лесной избушке.
Некоторое время шагали молча. Потом Егор не выдержал и обратился к Кауфману:
– Аркадий, а ты как чувствуешь – дойдем мы в лучшем виде?
– Должны, – осторожно сказал тот. – В лучшем, не в лучшем…
Фраза закончилась на полуслове, и Егор, шагая, ждал, что сейчас прозвучит продолжение… но ничего так и не прозвучало. И Егор не стал больше спрашивать. Подкинул автомат поудобнее и пошел, держась строго за Беркутовым.
Что имел Павел в виду под «лучшим видом», сказать трудно, но покуда все действительно было хорошо, даже слишком. Чудесный лесной простор развернулся перед людьми. Ясное небо обнимало мир так ласково, такая безмятежность и девственная тишина царила надо всем!.. Просто не верилось в произошедшее четверть часа назад – во всю эту бредовую дрянь. Не верилось: да полно, было ли оно?!. Егор не утерпел, оглянулся: все верно, на склоне холма, медленно уходя назад, стояли угрюмые бараки, окруженные полуповаленным забором из колючей проволоки.
Да! Значит – это было.
– Ты что озираешься, князь? – заметил Павел.
– Так, – отозвался Княженцев. – Пустяки.
– Князь, – подал голос Юра. – Это он.
– Он, он… – согласился Павел. – А я кто?
– Ты Стручок, – подтвердил Юра.
– Угу, ладно… А тот, кого теперь нет с нами, он кто?
– Он – Лысый.
– Aга! – подхватил Забелин тоном сыщика, напавшего на след. – А где он сейчас?
