– Занесло! – выпалил Пашка, прорвало его. – Как это вышло?!
– Да по глупости же своей, черт возьми, – добродушно ругнулся Юра. – Искал приключений, ну и нашел. Один нелепый шаг – и кувырком в яму…
– В яму? – не понял Княженцев.
– Условно. – Юра подмигнул ему. – Я ж говорю: наш мир не столь жестко зажат в границах измерений. Ваш мир тяжелее и плотнее, малоподвижней. Мы… можно сказать, мы духи по сравнению с вами. То, из чего состоим мы, в вашем мире называется, пожалуй, энергиями. Мы свободнее. Мы больше видим, мы перемещаемся легко во многих направлениях сразу. Понимаете? И выход к вам у нас – что-то вроде «черных дыр»… То есть не вроде, а, в сущности, то же самое. То, что ваши ученые называют «черными дырами», есть провалы в пространство-время с меньшим числом измерений. Грубо говоря, если вы провалитесь в такую дыру, то попадете в нечто типа подземелья… ну, скажем, как в шахту. Где очень узкие проходы в каменной толще; и вот, едва ползаешь по ним на полусогнутых: ни распрямиться, ни влево, ни вправо, тьма кромешная… Примерно такая же картина нарисовалась и мне, когда я по дурости своей грохнулся к вам.
– И грохнулись на ту самую поляну, – догадался Егор, указывая глазами вверх…
– Н-ну, в принципе так, – с некоторой натяжкой согласился Юра. – Но вот какая занятная штука! Представьте себе: вы угодили в подземелье и обнаружили, что тамошний народ запросто проламывается сквозь камень. Так разгребает его, как будто бы это для него воздух. Представили?.. Ну вот. Нечто похожее испытывал я у вас: ваша атмосфера, сквозь которую вы легче легкого ходите, для меня оказалась толщей горной породы.
Здесь он прервался, почесал уголок левого глаза.
– И поэтому?.. – задал наводящий вопрос Егор.
– И поэтому, – подхватил, поняв с полуслова, рассказчик, – поэтому мне пришлось искать себе какое- нибудь пристанище. То бишь человеческое тело. Подселяться так, сказать.
– И вы подселились к Юре, – утвердительно закончил Беркутов.
– Точно так. – Юра улыбнулся.
– Не слишком ли странная кандидатура? – заметил Аркадий.
– Нисколько. Можно даже сказать, единственно возможная. Дело в том, что у нормального человека существует им самим неосознаваемый механизм психической защиты. У кого-то крепче, у кого-то послабее, но есть. А иначе, представьте себе, сколько бы всяких злых духов ринулись в ваше сознание!.. Что, кстати говоря, и происходит отчасти. Ну а у людей слабоумных этот механизм, понятно, ослаблен… то есть не совсем так. Не то чтобы ослаблен, он просто другой. Устроен иначе. И злым духам не нужен. Вот потому-то из доступных кандидатов на подселение вблизи оказался только Юра, деревенский дурачок.
– На безрыбье и рак рыба, – сказал Егор без улыбки.
– Совершенно справедливо… Ах, если бы вы знали, как я маялся с ним!
– С Юрой-то?
– Ну конечно!.. Я прекрасно понимал, что никакой другой возможности пребывать в этом мире у меня нет, но эта единственная возможность – какая же она была хреновая, простите мне это слово! Я волком выл! Можете вообразить себя в кабине самолета, в котором что-то разладилось, трясет, мотает, тянешь штурвал, а он не слушается?.. В общем, такая вот веселая картинка. И за все эти годы, а их прошло пять, ваших земных лет – мне не удалось вернуться сюда, к поляне. Да что там! Мне высказаться не удалось, нормальный шаг сделать. Пытался – а получалось черт-те что. Помните нашу первую встречу, там на пристани?
– Еще бы, – сказал Павел. – Такое забыть трудно.
Беркутов засмеялся:
– А я, честно говоря, и не подозревал ничего. Ну, Юра и Юра, дурачок.
Юра усмехнулся горько, покачал головой.
– Знаете, я столько раз пытался дойти до вашей сторожки, и никак не выходило. Трудно сказать, но у меня сложилось впечатление, что Юра почему-то упорно не хотел идти туда, к вам. Что-то пугало его.
Княженцева осенила мысль, он поднял голову.
– Слушайте, Юра… скажите, а так-таки никто вокруг, ни один человек не догадался, даже ухом не повел – насчет вас?
– Хороший вопрос. – Юра вздохнул. – Хороший и… грустный. Мне кажется, что начинала догадываться хозяйка ваша, Клавдия Макаровна. Почти определенно догадывалась. Но ничего не говорила мне, ничего не спрашивала. Я прямо из кожи вон рвался! И так и сяк выворачивался, чтобы докричаться до нее… нет, все зря. От этих моих усилий Юра нес такую ахинею, что я только диву давался. А она смотрела, и в ее взгляде я чувствовал… И подкармливала она меня, то есть Юру, а тем самым и меня…
– Как?.. – в голосе Павла прозвучало подозрение. – Как-то странно вы говорите…
Юра взглянул на Беркутова, тот на Аркадия. И Юра перевёл взгляд на него.
Кауфман кивнул.
– Да, – молвил он. – Я думаю, можно рассказать. Расскажите, Сергей Аристархович.
И Беркутов рассказал. Кратко, точно, ясно. Ничего не утаивая.
Когда он умолк, несколько секунд царила тишина.
– Н-да-а… – протянул потом Забелин. – Не ожидал, ей-богу. Но вот… а как же бабушка так лопухнулась?! Она ведь экстрасенс или там что-то в этом роде…
Юра махнул рукой:
