глазами. Не без гордости замечу, что мои офицеры в этих драках не участвовали и казаков не задирали. Хотя их и подбивали к этому другие, Кмит, вечно мрачный Фрезэр и Ефимов не поддавались на провокации.
И всё же, возвращаясь к казакам. Никогда не забыть мне старого знакомца Петра Смолокурова. Он стоически пытался изображать фигуры вальса под окрики мэтра Арфлёра.
- Спинку, спинку держите, сударь! Вы не в седле, так чего же горбитесь? Пули-то над головой не свистят!
Казак двигал ногами с ритмичностью марионетки или заводной игрушки. Руки держал так, что мне было страшно за дам, которые решаться станцевать с ним. Ну а повороты ему давались особенно трудно, если участь, что танцевал он в сапогах, да ещё и со шпорами, и когда ноги при очередном развороте у него окончательно заплетались, стальные звёздочки весело звенели, на манер колокольчиков. Лицом Смолокуров более всего напоминал мученика с иконы. Из всех казаков, надо сказать, он танцевал лучше всех, если можно так сказать.
В общем, к балу они оказались совершенно не готовы. Думаю, в газетах об этом балу ещё напишут такого.
Бал. Магическое слово, которое манит всех молодых офицеров и юных дам. Его ждут. К нему готовятся. Весьма расстраиваются, если пропускают его по каким-либо причинам. Он воспет многими великими поэтами и литераторами. Нашими и зарубежными. В стихах и прозе. О, господа, как чаруют слова вроде мазурка, вальс, па де грас, менуэт и полонез. Последней не особенно популярен в связи с недавними инцидентами на границе Варшавского княжества. Как приятно фланировать по залу, приглашая дам на танцы, сталкиваясь с иными кавалерами, обмениваясь почти оскорбительными репликами. Дамы - в восторге! Кавалеры, в общем-то, тоже. Лидируют, конечно же, гусары. Какая дама устоит перед блистательным усачом в ментике и доломане? С ними могут поспорить не менее блистательные кирасиры, кирасы которых сверкают так, что смотреть больно. Ну, и немного, казаки, по большей части, из-за экзотичности внешнего вида и стеснительно-неотёсанных манер. Нам же, офицерам иных родов войск, приходилось добиваться внимания у дам порой самыми экстравагантными способами. К примеру, я - каюсь, каюсь, всё от молодости! - уложил руку в чёрную перевязь. Кто может выглядеть лучше, нежели раненый герой войны, да ещё и с орденом Святого Георгия в петлице.
К удивлению, я заметил и Ахромеева. Он стоял около колонны с бокалом шампанского. Его статское платье несколько выделялось среди мундиров, а вот сам Ахромеев старался наоборот, теряться в тени.
Казаки были просто неподражаемы. Офицеры Третьего Донского казачьего полка произвели подлинный фурор. Тем, что не стали отказываться от танцев, как делали обыкновенно, ну, и конечно, самими танцами. Сразу было понятно, что любой казак готов оказаться в самой середине жаркого боя, нежели на этом паркете.
Однажды, когда я отдыхал после очередной быстрой мазурки, ко мне подошёл знакомый войсковой старшина. Смолокуров куда лучше выглядел в том лесу под Труа. Лицо казака блестело от пота, могучая грудь вздымалась подобно кузнечным мехам, а дышал он словно паровая машина.
- Ох, вашбродь, - протрубил, иначе и не скажешь, казачий офицер, - и отчего вы только эти балы за развлеченье считаете? Не понимаю. Танцы эти, иль быстрые, что гопак, иль такие сложные, что голову сломаешь ото всех их движений. Опять же ни поесть толком, а из вы... - он оборвал себя и произнёс "образованное" слово: - спиртного, только вина да мальвазеи. Эх.
- Ну да, войсковой старшина, - усмехнулся я в ответ, - вам бы за столом посидеть с чаркой водки, верно?
- Как на воду глядите, вашбродь, - ответил Смолокуров, провожая взглядом лакея с подносом, "плывущего" по залу с таким видом, будто он тут лорд британский, а все остальные - pardon, быдло. Бывают такие лакеи, которым отчаянно хочется дать по лицу. - Именно так бы и посидел бы. Клянусь, лучше прикончу сотню британцев, лишь бы опять на таком балу не оказаться.
- Осторожнее с клятвами, войсковой старшина, - заметил я. - Если она пустая, то можно и кару от Господа Бога получить.
- Ничуть не пустая, - запальчиво ответил Смолокуров. - Британцев иль испанцев, но за кампанию готов их хоть тыщу прикончить, только б опять этот паркет не топтать. Одного только я понять не могу, вашбродь, так это войны их, как бишь её, Полуостровная, верно?
- Чего вы понять не можете, войсковой старшина? - поинтересовался я.
- Как народ может промеж себя воевать, - сказал Смолокуров, обрадованный возможности поговорить и отвлечься от столь ненавистных танцев. - Это же, вроде как, с самим собой воевать, что ли?
- Ну, войсковой старшина, - протянул я, - наш народ тоже этим грешил. Вспомните, хотя бы восстание Пугачёва.
- Нет, про то мне ещё батюшка говаривал, - с видом знатока покачал головой Смолокуров. - Наша страна велика и разноязыка. Ведь там, за Уралом-рекой кто живёт? Мы, казаки, да башкиры, ну и разбойный люд всякий. Они ж нас и за братьев по отечеству не считают. Вот и пошли войной против Государыни, упокой Господи её душу.
- Испания может и не столь велика, - заметил я, - но народов в ней живёт тоже много. Она ведь была поделена на десятки княжеств и королевств, вроде германских. И объединяла их сначала ненависть к общему врагу - маврам Кордовы. А когда же тех изгнали, тут всплыли старые разногласия. И только общий враг мог сплотить испанский народ против себя или же гордость за родину, империю, над которой никогда не заходит солнце. Теперь же, когда нет гордости и общего врага вроде нет, вот и вплыли все старые обиды и разногласия.
- Но всё равно, как-то не по-людски резаться друг с другом, - вздохнул войсковой старшина. - Не понимаю я их.
- А вот вы представьте себе, войсковой старшина, - решился я на небольшую провокацию, - что Бонапарт вместо нашего Государя своего брата бы поставил. Что вы делать стали? Присягнули бы новому правителю?
- Спрашиваете! - вскричал Смолокуров и тут же зажал себе рот, поняв, что непозволительно громко заговорил. - Нет, конечно, - продолжил он уже тише. - Воевать бы против него пошёл.
- Вот видите, - кивнул я, - но не все же такие, как мы с вами.
- И то верно, вашбродь, сволочей да проходимцев всегда хватает. Вон и Смутное время даже князья, говорят, ляхам служили.
- Не только проходимцы врагу служат, - покачал головой я. - Есть и те, кто служит по идейным соображениям.
- Как это? - удивился Смолокуров.
- Есть те, кто считает, что лучше служить врагу, если он власть в стране, нежели сеять в её пределах смуту, сопротивляясь ему. Так считают и испанцы, сражающиеся на стороне Жозефа Бонапарта. Вместе с ними, к слову, нам биться плечом к плечу. Поэтому я и не считаю их за проходимцев, как-то не очень приятно воевать вместе с ними.
Смолокуров задумался, а я, заслышав голос распорядителя, объявившего венский вальс (к слову, ничуть не пострадавший из-за войны со Священной Римской империй, как полонез), устремился к даме,