ваша пани Кюри могла бы стать шеф-поваром ресторана высокой кухни.
– Мг-м, – промычал Вернер с набитым ртом, но как только прожевал, сразу вернулся к неприятной теме:
– Бремя славы не терзает нежную душу Отто?
Эмма смотрела в тарелку и молча ела цыпленка. А Вернер задумчиво продолжал:
– Бедняга Отто! Все-таки присваивать чужое открытие очень вредно для здоровья. Конечно, можно сочинить тысячу оправданий, но это все равно что лечить рак морфием.
– Опять метафора. – Эмма брезгливо фыркнула.
Старик положил в рот очередной кусок, прожевал и спросил, прищурившись:
– Скажи, пожалуйста, кому принадлежит открытие расщепления ядра урана?
– Ну, хватит. – Она бросила вилку. – Ядро расщепили Ган и Штрассман, это общеизвестный факт.
– Ган и Штрассман просто повторяли опыты Ирен и Жолио Кюри! – Старик повысил голос, он почти кричал. – Кюри в Париже, Ферми в Риме четыре года, как безумные гонщики, соревновались, кто первый! И ничего не поняли, потому что наука не спортивное соревнование. Только один человек, который в гонках не участвовал, догадался, что на самом деле происходит с ядром урана. Но вот досада, этот человек женщина, да не просто женщина, она, извините, еврейка, к тому же беженка без гражданства. Вместо того чтобы честно сгнить в лагере, она имела наглость удрать из великого рейха. Те, кто сейчас прячутся от фронта и делают карьеру на ее открытии, писали на нее доносы в гестапо.
– Нет, – прошептала Эмма и помотала головой.
– Успокойся, дорогуша, ни ты, ни твой муж доносов не писали, и Ган не писал, избави бог. Вы все относились к ней по-доброму, по-товарищески, особенно Ган. Она проработала с ним тридцать лет, без нее он не мог объяснить ни одного эксперимента. Но вам всем, включая Гана, было неловко, вам хотелось, чтобы эта еврейка поскорей исчезла, ее присутствие в институте всех вас, чистокровных арийцев, дискредитировало и подставляло под удар. До аншлюса с этим еще можно было мириться, она оставалась гражданкой Австрии. А потом…
– А потом руководство обратилось в министерство, чтобы ей выдали паспорт и дали уехать, – быстро пробормотала Эмма.
– И каков был ответ? – старик склонил голову набок, прищурился.
– Ответ? – Эмма пожала плечами. – Я не знаю.
– Я знаю! – Вернер внезапно схватил вилку и принялся жадно доедать остывшего цыпленка.
Эмма последовала его примеру. Она ела медленно. Аппетит пропал, но цыпленок был уж очень вкусный, жалко оставлять.
«Конечно, знает, именно эту историю он назвал последней каплей, уволился из института, демонстративно вышел из Германского физического общества. К счастью, хватило ума не отказаться от звания прусского академика и не вышвырнуть золотую медаль Планка. Все-таки был у них роман, из-за чужого человека не стал бы он так кипятиться».
– Открытие расщепления ядра урана принадлежит Лизе Мейтнер, – спокойно произнес Вернер и промокнул губы салфеткой.
– Это не совсем так, – возразила Эмма, дожевывая фасоль.
– Это именно так, дорогуша. – Старик откинулся на спинку стула и опять закурил. – А что касается ответа из министерства, я тебе скажу. Ей отказали в выдаче паспорта по политическим соображениям. Нежелательно, чтобы известные евреи покидали Германию. За границей они будут клеветать на Германию. И дальше примерно следующее: «Мы уверены, что Общество кайзера Вильгельма сумеет найти для профессора Мейтнер возможность остаться в Германии. Таково личное мнение рейхсфюрера Гиммлера».
Эмма взяла сигарету, но не закурила, сломала ее и медленно крошила табак из гильзы в пепельницу.
– Я не знала, я думала, это был просто отказ… – Она закашлялась и глотнула воды. – Но ответ слишком туманный, в нем нет гарантии безопасности профессору Мейтнер, в любой момент руководство, всех сотрудников института могли обвинить в укрывательстве, в покровительстве, это мина замедленного действия.
– И чтобы обезвредить мину, бдительные арийские ученые принялись писать доносы, мол, профессор Мейтнер собирается покинуть страну нелегально.
– Но все-таки ей удалось пересечь границу без паспорта.
– Нильс устроил ей побег, задержись она в рейхе хотя бы на неделю, ее бы отправили в лагерь, и тогда пришлось бы вам вместо уранового проекта заниматься чисто арийской физикой, теорией полой земли и космического льда на вашем отличном, новейшем оборудовании.
– Когда произошло открытие, Мейтнер уже полгода как не было в Берлине.
– И бедняжке Гану приходилось ежедневно писать ей в Стокгольм, без нее он не мог разобраться, что происходит с ядрами урана под нейтронным обстрелом. – Вернер выпустил колечки дыма и поймал одно на палец. – У Гана химические мозги, он способен только
