фиксировать результаты, изумляться и недоумевать. Чтобы объяснить странное поведение обстрелянных ядер, требовались мозги физика, и не вообще физика, а именно профессора Мейтнер.
– Вернер, почему вы так уверены, что Ган после отъезда Мейтнер писал ей, да еще каждый день? – тихо спросила Эмма. – Он осторожный человек, в конце концов, это просто опасно…
– Опасно! – Вернер скорчил испуганную рожицу. – Уж-жасно опасно! Вот он и твердит на каждом углу, что никакой переписки с Лизой у него нет и быть не может.
– Откуда вы знаете? Вы сто лет не были в институте, ни с кем не общаетесь!
– Я просто слишком хорошо знаю Отто. – Вернер замолчал, задумался, нахмурился и вдруг засмеялся.
Он хохотал так, что брызнули слезы.
– Не понимаю, что смешного? – буркнула Эмма.
– Извини, дорогуша, – пробормотал он сквозь смех, – вспомнил одно старое изобретение Отто времен Первой мировой. – Он глотнул воды, вытер салфеткой мокрые глаза. – Радиоактивная светящаяся масса для покрытия оружейных мушек. Лиза, разумеется, работала вместе с ним. Идея заключалась в том, что при помощи светящихся мушек можно стрелять в темноте. Образцы массы рассматривала оружейная комиссия прусского военного министерства. Выдержит ли сильные сотрясения, высокую температуру, не смоется ли проточной водой. Отто письменно и устно доказывал преимущества своего изобретения. И только Лизе, тихоне, скромнице Лизе, никогда не державшей в руках оружия, пришла в голову простая мысль, что при стрельбе в темноте должна светиться прежде всего цель, а потом уж мушка. Смазать массой солдат противника перед тем, как стрелять в них, вряд ли удастся.
– Господи, Вернер, да ведь вы любите ее! – выпалила Эмма.
Он молча кивнул.
– Давно?
– Точной даты назвать не могу.
«Неужели началось еще при Марте? – ужаснулась Эмма. – Марта знала, и Герман знал, молчал столько лет, а потом не выдержал, сорвался!»
Она вздрогнула, поймав грустный, спокойный взгляд старика.
– Догадываюсь, о чем ты сейчас подумала, дорогуша. – Он тяжело вздохнул. – Нет, это началось позже.
– Конечно, я не сомневаюсь, – краснея, пробормотала Эмма, – только почему же вы скрывали?
– Ничего мы не скрывали, просто не особенно афишировали. Кому какое дело? – Он улыбнулся. – Лиза буквально вытащила меня с того света, без нее я бы, конечно, слетел с катушек. Не выношу одиночества.
– Почему же не уехали с ней? Почему сейчас не едете?
– Не зовет. – Вернер развел руками. – Я предлагал, чтобы мы поженились, она не захотела. Считает, что у Германа и у тебя могут возникнуть проблемы из-за этого, а она не желает стать причиной чьих-то неприятностей, это лишает душевного покоя, который необходим для работы. Спасибо, помогла мне пережить самые тяжелые времена. А вообще, ей ничего не надо, кроме физики.
– Но так не бывает.
– Бывает, дорогуша. – Старик печально улыбнулся. – Правда, очень редко. Я говорил тебе о Генри Кавендише, вот Лиза той же породы.
– А вы?
– Не знаю, наверное, нет. Слишком завишу от успехов, теряюсь перед трудностями, а главное, не выношу одиночества.
Глава тринадцатая
Илья развернул свежий номер «Правды», машинально пробежал глазами передовицу: «
Илья закурил, принялся мерить шагами кабинет. «Конечно, доктор прав. Какое “завтра”? Сплошное лучезарное “сегодня”. То и дело забываю, что в нашем сказочном королевстве время остановилось. Открытие Мазура могут признать, только если начнутся работы над урановой бомбой. Для этого нужно решение Эталона в науке. Гитлер терпеть не может ученых, но доверяет военным, поэтому в Германии работы идут наверняка. Эталон не доверяет никому. Допустим, из Америки повалит информация, что там
