Соотношение сил

Запорожец заговорил о дезертирах и самострелах. Хозяин оживился, принялся расспрашивать, куда бежали дезертиры и в какие части тела ранили себя самострелы.

Потом дали слово начальнику управления снабжения Хрулеву.

ХРУЛЕВ. С особой остротой встал вопрос о довольствии армии в войну. Надо сказать, что тут опять-таки вмешательство тов. Сталина не только исправило положение, но и открыло, если хотите, новую эру в обеспечении армии продуктами. Особое внимание было обращено тов. Сталиным на сухари.

От сухарей перешли к обмундированию, и тут раздался безымянный голос из зала:

ГОЛОС. А вот сто шестьдесят третья дивизия пришла босая.

Другой голос спросил: как босая? Первый объяснил, что красноармейцам выдали ботинки, которые сразу развалились.

После снабженца выступил командарм Курдюмов.

КУРДЮМОВ. На финском театре в первый период войны было много обмороженных, люди прибывали в холодной обуви, в ботинках, причем часть ботинок была рваной. Я здесь докладываю с полной ответственностью о том, что воевать при сорокаградусном морозе в ботинках нельзя. Закон физиологии, врачи об этом могут сказать, а именно что тело человека, разумеется, без достаточного количества теплых вещей, может выдержать такую температуру четыре – пять дней, а на пятый день получается такое охлаждение, что сопротивление организма будет понижаться.

СТАЛИН. У товарища Курдюмова.

Издевательская реплика была встречена смехом. Но командарм не сдался, продолжил.

КУРДЮМОВ. Тут бывшие гвардейцы в своих выступлениях вспоминали, как они в мирное время в бескозырках ходили при пятидесяти – шестидесятиградусном морозе. Я не знаю, как бы они себя чувствовали в боях в Финляндии при таком морозе.

«Вот Курдюмов рукой не машет, докладывает спокойно, – думал Илья, – а Хозяин вникает во все, долго, подробно рассуждает о бронещитках, снарядах, пулеметах, бесконечно выспрашивает детали боевых операций, сухари тоже входят в круг его внимания, а босая дивизия на сорокоградусном морозе почему-то остается за кругом. Никакой реакции, кроме издевательской шутки. Как это объяснить?»

Две страницы заняла дискуссия о валенках. До середины января красноармейцы отмораживали ноги, валенки хранились на складах. Главный снабженец мужественно признал некоторые недочеты в работе своего ведомства.

ХРУЛЕВ. Совершенно правильно однажды товарищ Сталин указывал, что мы не умеем распоряжаться оперативно своим имуществом, которое у нас имеется.

Илья вспомнил Мая Суздальцева с отмороженными ногами и приказ Ворошилова об «обрубках».

На страницах, посвященных валенкам, Хозяин помалкивал.

«Опять прострация, или вышел в сортир? Во время его отсутствия, не важно, физического или психического, молитвы совсем не звучат», – заметил про себя Илья.

Очередной докладчик, командарм Ковалев, рассказывая о боевой операции, произнес фразу: «Противник усиливался, к двадцатому января его силы возросли до восьми батальонов».

Хозяин оказался тут как тут, живенько перебил его.

СТАЛИН. Здорово вы знаете войска противника.

Командарм не почувствовал сарказма, ответил: «Надо знать, с кем воюешь».

СТАЛИН. Эти знания фальшивые. То, что разведка сказала, развинченная разведка, тому вы верите, а финны меняют номера своих войск. У них один полк воюет на пяти полях. Они надували наше командование, и выходило, что у них около восьмисот тысяч войск, черт знает сколько полков, а им люди верили. Они играли вами, как игрушками. Что же вы неправду говорите?

«Кто надувал наше командование? Разведка или финны? – Илья покачал головой. – Каждая следующая фраза противоречит предыдущей, и все вместе не имеют никакой связи с докладом Ковалева».

Вряд ли комдив сумел расшифровать слова Хозяина. Он не стал отвечать на бессмысленный, ни к чему не относящийся вопрос «Что же вы неправду говорите?», продолжил свой доклад, вполне внятно и четко изложил ход событий.

КОВАЛЕВ. Силы противника возросли, дивизия осталась без связи.

Хозяин опять перебил.

СТАЛИН. Связь у вас была.

КОВАЛЕВ. Нет, не было.