Советах, мы и забрать ничего не могли! Нас бы посадили, в каторгу сослали. Как богатых. Мы же богатые!
И она засмеялась с удовольствием.
– Дед мне говорил – подожди, Лелечка, придет наше время! Он меня Лелечкой называл. Да закройте окно-то! – вдруг спохватившись, закричала она на Варвару. – Вы мне всех кошек попростужаете!
У Шаховского сильно болела голова, то ли от вони, то ли от разговора, то ли от шевеления кошек на полу.
– Кому говорят, фортку закрой!
– Ваш дедушка был богатый человек? – спросил Дмитрий Иванович очень громко, чтобы отвлечь хозяйку от Варвары и здоровья кошек, на которое его спутница посягала.
– А вы не кричите! Какие у вас полномочия есть на меня кричать? Я ничего такого не сделала, а что свое хочу получить, так я вправе! И дед говорил, так оно и будет!
– Дедушка оставил вам наследство?
– Как же! Оставил он! Кабы оставил, коммунисты все присвоили бы! Он его спрятал. Чтоб не нашли. А мне сказал, где лежит, чтоб я забрала потом. Вот я и хочу забрать. Время пришло.
– Давайте разберемся последовательно, – сказал Шаховской так, как говорил на семинарах самым трудным студентам. – По пунктам. Что именно оставил вам дедушка и где?
Ольга Яковлевна выразительно посмотрела на него и с силой похлопала себя по лбу, кошки у нее на коленях заходили ходуном, задергали спинами и по очереди попрыгали на пол.
– Бестолковый! Говорю же, дед оставил наследство. Бриллианты, целую пригоршню! Они лежали в тайнике, в домике на Воздвиженке. Взять их оттуда никак было нельзя, не пускали туда простых людей. А какие мы простые?.. Мы не простые, мы богатые! А как стали пускать, так, значит, я и решила наследство забрать. А меня опять не пускают, что ты будешь делать!
– Пригоршня бриллиантов в особняке на Воздвиженке, понятно, – повторил Шаховской. – Откуда бриллианты взялись у вашего дедушки и как оказались в особняке?
– Деду прадед оставил! И он же туда их и отнес, от чужих глаз подальше.
– Куда отнес?
– В особняк. И спрятал. Там, в дымоходе, что ли! После революции за бриллианты под расстрел могли отдать. А он догадался спрятать.
Чашку мейсенского фарфора и два письма, датированных тысяча девятьсот шестым годом, действительно нашли в заложенном дымоходе в особняке на Воздвиженке. В письме говорилось о заговоре и поминалась чашка с бриллиантами, но Дмитрий Иванович так и не нашел никаких следов заговора.
– Ваш прадед был богатым человеком?
– Ничего не был он богатый, просто повезло ему, и он оказался в нужное время в одном интересном месте. И ему бриллианты достались! По случаю. Так дед говорил.
– По какому случаю? – это Варвара спросила. Она стояла вполоборота, все старалась дышать в форточку.
– Он большую услугу России оказал, – сообщила Ольга Яковлевна доверительно. – Той, настоящей, которая раньше была, а не которая сейчас!.. Мне дед мно-ого рассказывал! Особенно под старость его потянуло. Раньше-то все молчал, а потом стал рассказывать. Подведет, бывало, меня к решетке на Воздвиженке, поставит на парапет и говорит: смотри, внучка, запоминай, там наши сокровища в дымоходе лежат! Вот мне бы только их забрать оттуда. Я бы все, все до копеечки на кисок пустила. Вот ведь какие у меня киски! – Тут она подхватила с полу кошку, потрясла ее и поцеловала. Кошка брезгливо отвернулась.
Шаховской понимал, что в тему кисок углубляться никак нельзя, иначе они никогда отсюда не выберутся.
– Какую услугу оказал России ваш прадед? Вы знаете?
Ольга Яковлевна отпустила кошку, придвинулась к Шаховскому и сказала заговорщицким шепотом:
– Он упредил. Какого-то министра хотели жизни лишить, а он узнал и упредил. Заговор, заговор!.. Это был заговор! В Петербурге. А потом из-за него Государственную думу закрыли.
– Из-за кого?
– Из-за прадеда, кого же! Если б не он, может, вся история государства по-другому повернулась.
И она опять засмеялась. Дмитрий Иванович никак не мог понять, сколько ей лет – может, сто, а может, пятьдесят.
