с коляски и бежала пешком, – приятные разговоры с Василием, любимцем с детства, который всегда интересовался делами Варвары Дмитриевны и ее брата-студента и рассказывал свои новости.
Если б не князь Шаховской с его сегодняшними причудами, все в жизни Варвары Дмитриевны было бы прекрасно!..
Князь между тем пошел помедленнее, как будто соображаясь с номерами домов. Варвара Дмитриевна подтянула Герни Кембелл-Баннермана поближе к себе. Вот наказанье, зачем она только пошла за ним?.. Сейчас, не дай Бог, он оглянется, увидит, со стыда сгоришь!
Однако князь не оглянулся. За восемнадцатым номером между домами открылась решетка, а за ней несколько лип, дорожки и в тени – скамеечки. Даже садиком это никак нельзя назвать – просто аллея, выходящая к Фонтанке. Шаховской зашел в калитку и уселся на вторую от входа скамью.
Что же теперь делать? Войти следом, сделать вид, что встреча случайна, – нечего и думать. Уйти совсем? Это самое правильное, конечно, но любопытство грызло и подтачивало ее. Любопытство и еще какое-то странное чувство, неведомое доселе Варваре Дмитриевне. Будто ей важно знать, что именно затеял Дмитрий Иванович и зачем уселся на вторую от входа скамью? Просто так или в романтическом смысле? И что она станет делать, если в романтическом?
Вот завтра она явится в Думу, зная, что Дмитрий Иванович накануне романтически сидел на скамье, и что? Весь интерес, вся сладость работы, горячих споров, политических баталий пропадет и утратится начисто!
Варвара Дмитриевна немного подумала, затем перебежала улицу, завернула за угол – недоумевающий Генри трусил за ней – вышла к Фонтанке, еще раз повернула и вошла в аллею с другой стороны, Дмитрий Иванович посиживал спиной к ней. Здесь были насажены плотные и жесткие кусты, сквозь которые Варвара Дмитриевна тихонько пролезла, придерживая юбку, и оказалась в зарослях сирени. Только бы князь не заметил! Хорошо хоть вокруг ни души.
Сердце у нее колотилось от переживаний и стыда.
…Вот, милостивая государыня, какая вы невозможная! Впрочем, это придется обдумать позже, сейчас не до обдумываний.
Генри тяжело дышал рядом. Хорошо хоть она с компаньоном, одной было бы совсем невыносимо.
Сирень, готовая зацвести, уже тонко и сладко пахла. Варвара Дмитриевна нагнула к себе кисточку и понюхала независимо, как будто только для того и забралась сюда, чтобы насладиться ароматом.
Минуту, когда рядом с князем на скамейке возник еще один человек, она пропустила, как будто тот из вечернего воздуха материализовался.
Варвара Дмитриевна, хоть и оказалась в результате своих маневров совсем близко, слов почти не могла разобрать, а ей представлялось страшно важным услыхать, о чем они говорят.
И кто этот второй? Что-то в нем было знакомое, как будто она уже видела эти нервические движения, когда он стал размахивать картузом.
Он говорил «бу-бу-бу», ничего не поймешь, Дмитрий Иванович внимательно слушал, а потом спросил строго:
– Это точно известно?
Тот опять завел свое «бу-бу-бу», а князь спросил:
– Почему именно господин Коковцов?
Варвара Дмитриевна молниеносно и неслышно вздохнула и шагнула еще чуть-чуть вперед в своей сиреневой цитадели. При чем тут министр финансов? Выходит, это деловая беседа?
– Расскажите все, что знаете, – велел Дмитрий Иванович, и второй заговорил, и говорил долго.
…Ну, ничего же не слышно! Нельзя ли погромче?!
Тут таинственный собеседник князя подвинулся на скамейке так, что оказался к Варваре Дмитриевне вполоборота, и она… узнала!
Варвара Дмитриевна ахнула. Генри, прилегший было в прохладе кустов, вскочил на ноги, зарычал и гавкнул, двое на скамейке оглянулись, и госпожа Звонкова, не думая ни о чем, кинулась вперед.
– Дмитрий Иванович!
– Варвара Дмитриевна, голубушка!..
– Кто здесь? Князь, вы обещали! Вы слово давали!..
– Дмитрий Иванович, это он! Который был в Таврическом!
– Как вы здесь?! – спросил князь.
