революции, неуклюжих, кособоких попыток создать парламент, но в то же время не создавать, даровать народу «гражданские свободы», но и оставить все как есть, ограничив самодержавие, но и сохранить его «таким, каким оно было встарь»!
Каким-то странным, мистическим образом тогдашние ошибки, недостроенные отношения, недоделанные дела, недосказанные речи перекочевали из Таврического дворца на Охотный ряд, и иногда Шаховскому казалось, что покуда весь путь не будет пройден, опять сначала, опять с трудом, с ошибками и попытками на ходу их исправить, ничего не сдвинется с места.
Никто так толком и не поймет, для чего он нужен, этот парламент!
– Ты о чем задумался, Дмитрий Иванович?
– О парламенте.
– Самое время. Слушай, а кто такой этот тезка твой, о котором в письме сказано? Вроде там говорилось, порядочный, хоть и из Думы?
– «В Думе есть люди благородные, проявляющие большую волю в достижении того, что есть полезно и нужно для государства», – по памяти процитировал Дмитрий Иванович.
Про
– Ну? Чего ты замолчал? Кто он такой был?
– Князь Шаховской был прежде всего депутатом. Потом его избрали секретарем Первой Думы, он стал правой рукой председателя, то есть занимался в основном организацией работы. На самом деле это сложнее, чем кажется. Никакого опыта парламентской работы, если не считать земских собраний, в России не было. То есть ничего не было! Никто не понимал, что это означает – работа парламента. Как именно он должен функционировать? Ну, вот самое простое: кто за кем должен выступать? По очереди? По записи? В алфавитном порядке?
– А это имеет значение?
– Ну, конечно, – сказал Шаховской с досадой. – Сколько должны заседать? Три часа или восемь? Что должно получиться в результате заседания? Какая-то бумага, резолюция или что? Зачем нужно заседать?
– Как зачем? На то она и Дума, чтобы в ней заседать!
– Вот именно. И зачем? Все тогдашние депутаты были уверены, что заседают они исключительно по вопросу «Долой самодержавие!». Долой, и все тут. Какие там законы, конституция, бюджеты! По идее, Дума создавалась для принятия законов, по которым впоследствии должна была жить огромная страна. Но никто не умел принимать никаких законов.
– А Шаховской чего?
– Шаховской попробовал наладить работу. У него многое получилось, во Второй и Третьей Думе дело пошло, может, и не легче, но все же чуть понятней. Он был депутатом, а не канцеляристом или писарем, и остальным приходилось с ним считаться, он же один из них. Он пытался сделать из Думы первоклассно работающее государственное учреждение.
– Сделал?
Дмитрий Иванович улыбнулся.
– Пожалуй, да.
– Вот и молодец. А он не того… не предок твой, часом?
– Нет.
– А чего это ты разозлился?
– Я не разозлился.
Никоненко причалил к тротуару и сбоку посмотрел на Шаховского.
– Значит, с тебя депутат. Как его? Бурлаков? Только поаккуратней! Видишь, Милана показывает, что он в день убийства в музей приезжал. Черт его знает… И думай, думай головой, что там, в бумагах этих, какое они отношение к убийству имеют.
– А старуха?
– Какая старуха? А, сумасшедшая. Валяй, беседуй со старухой. Если что, сразу мне звони. Ну чего? Ты на этой выходишь или до следующей поедешь?
