Шаховскому показалось, что в телефоне у нее никого нет, и не разговаривает она ни с кем, просто так придумано, чтобы встреча с «правоохранительными органами» началась с… ожидания. Она разговаривает. Они ждут. Есть минута, чтобы оценить друг друга.
Ничего оценить Шаховской не смог. Девушке могло быть двадцать пять лет, а могло пятьдесят. Она идеально соответствовала интерьеру в итальянском вкусе, но она могла соответствовать любому богатому интерьеру. Она говорила очень правильно и держалась естественно, но естественность и правильность могли быть не своими, а выработанными в результате тренировок.
Девушка договорила, бросила телефон в подушки дивана, покачала головой и вздохнула, как будто сокрушаясь, что дела не дают никакого покоя, и извиняя себя за это.
– Милана, – непонятно сказала она.
– И вам не хворать, – моментально откликнулся участковый уполномоченный. Девушка удивилась.
– Меня зовут Милана. Хотя вы, наверное, знаете.
Если ее зовут Милана, значит, пятьдесят ей быть не может, подумал Шаховской. Всякие такие имена – Камилла, Анжель, Ханна-Влада – новейшее изобретение. Впрочем, имя можно и поменять. Или придумать себе новое. Вполне возможно, что в паспорте она значится как Ольга или Елена.
– Полковник Никоненко Игорь Владимирович. А это профессор Шаховской. Наш эксперт из… Государственной думы.
– Боже мой, как все серьезно, – пробормотала Милана. – Присаживайтесь, где вам будет удобнее. Вы по поводу Павлика, да? Но я ничего не знаю и даже не понимаю, что вас интересует.
– Да мы спросим, и вы поймете, Милана… Как вашего батюшку звать?
– Кого? Папу? – растерялась девушка. Этот, из Думы, симпатичный, смотрел очень внимательно, просто глаз не отводил. Второй тоже уставился, даже не моргает. – Папу зовут Слава. То есть Вячеслав Викторович.
– Вы с Павлом Ломейко давно знакомы, Милана Вячеславовна?
– Довольно давно. Ну, несколько лет. Года три, может быть.
– Где познакомились?
Она усмехнулась и села в кресло, очень красиво.
– А это важно?
– Да кто ж теперь знает, что важно, что неважно, – со вздохом сказал участковый уполномоченный, – особенно после того, как Павла Игоревича-то зарезали!.. Так где же?
У Шаховского, как в игре, были готовы на выбор три варианта ответа: на приеме в честь Валентина Юдашкина, на приеме в честь Хосе Карераса, на приеме в честь столетия банкирского дома «Ллойд и Вебер».
– На благотворительном аукционе, кажется, – сказала девушка, которой совсем не понравилось упоминание о том, что Павла Игоревича зарезали. – Меня с ним папа познакомил. А какое это имеет значение?
– Чей папа? Ваш или Павла Игоревича?
– Мой! У него с Павликом были какие-то проекты, но потом все разладилось, я даже не знаю толком. Мы об этом никогда не говорили.
– Вы часто встречались с потерпевшим?
– Господи, какое ужасное слово!
– Так ведь как есть, – и Анискин развел руками. – По-другому-то и не скажешь!.. Каждый день? Через день?
Милана вздохнула. Нужно быть осторожной и внимательной. Когда этот, который сейчас сидит в носках, позвонил и заявил, что хочет с ней поговорить, она немедленно перезвонила папе. Тот велел поговорить. Ничего такого в этом нет, все правильно, стандартная процедура, сказал папа. Расскажи, что знаешь, аккуратненько, без подробностей лишних, чтоб потом не затаскали. Сейчас они, которые из прокуратуры или Следственного комитета или откуда еще, опять в большую силу вошли.
…Вот дурачок, почему он в носках сидит?
– Вы понимаете, – она поправила волосы сначала с одной, а потом с другой стороны, – поначалу мы очень даже часто встречались, каждый день, правда! Павлик… Он очень умный, очень. Собирался докторскую
