– Это он, он меня напугал в Думе! Тише, Генри!.. Stop, stop it!
…Хотя если бы не вмешательство бульдога, только бы этого второго и видели! Сразу после феерического появления Варвары Дмитриевны из сиреневых зарослей он стал отступать и, пожалуй, дал бы деру, но Кембелл-Баннерман был начеку. Вздыбив складчатый загривок и обнажив клыки, он припал на упористые короткие лапы, стал надвигаться, и человек с картузом сделал шаг назад, неловко упал на скамью и закрыл лицо руками.
– Дмитрий Иванович, это тот самый, помните, когда я испугалась? Он хотел вас видеть! Я подумала, у него бомба!
– Я помню, но как вы здесь?!
– У меня нет никакой бомбы и тогда не было! – произнес давешний студент.
Тут Варвара Дмитриевна осознала всю серьезность и двусмысленность своего положения. Сейчас Шаховской поймет – что она шла за ним, следила, как жандарм за политическим, а потом еще и подслушивала в кустах!
Она залилась краской так, что жарко стало даже волосам, и серебряный обруч в локонах внезапно сдавил виски, как пыточное орудие.
– Я… мы с Генри… мы просто гуляли, и я увидела вас… совершенно случайно… и этот человек… я его знаю… он при депутате Алябьеве состоит… – она продолжала лепетать, а князь смотрел пристально и серьезно.
Лучше бы отчитал!
– Присядемте, – предложил Шаховской, когда она выдохлась и замолчала. – В сложившемся положении это самое лучшее.
– Меня убьют, если кто-нибудь узнает, – вдруг сказал помощник депутата Алябьева так, как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. – Неужели вам действительно все равно?
– Никто не узнает, – возразил Дмитрий Иванович, – за госпожу Звонкову я могу поручиться, как за самого себя.
Помощник Алябьева – Варвара Дмитриевна позабыла, как его зовут, – безнадежно махнул рукой.
– Рассудите сами, – продолжал Дмитрий Иванович, как ни в чем не бывало, – вы уже имели с ней беседу в Таврическом, когда разыскивали меня. Даже успели напугать! Гораздо разумнее будет ввести ее в курс дела, чем оставлять в неведении и беспокойстве. Госпожа Звонкова не просто талантливая журналистка, но и наш проверенный товарищ по партии.
Варвара Дмитриевна, хоть и была почти в слезах, все же этого «товарища» отметила.
– Вы можете быть с ней так же откровенны, как и со мной, – добавил князь.
– Да, но дело чрезвычайной секретности…
– Я не выдаю чужих секретов, – вспылила Варвара Дмитриевна, думая о том, что она «товарищ».
– Поклянитесь, что никто и никогда, ни ваши маменька и папенька, ни подруги, ни знакомые не узнают того, о чем мы здесь говорим. И имени моего вы никому называть не станете, – потребовал помощник депутата Алябьева.
– Разумеется, не узнает, – твердо сказала Варвара Дмитриевна и покосилась на князя. Имя она и сама позабыла! – Никто и никогда.
– Позвольте два слова, чтобы попусту не тратить время, – вступил князь. – Господин Викторов состоит в социал-демократической партии, насколько я понял, в самом радикальном ее крыле. Сейчас идет подготовка к акту убийства министра финансов. Цель акта сорвать договоренности о франко-русском займе. Дело должно быть обставлено так, будто в убийстве замешаны левые депутаты Думы. Россия не получит денег, которые необходимы для пополнения казны, а для государя страшная смерть одного из самых уважаемых министров станет поводом для разгона Думы. Взорвать министра планируется на железной дороге. Погибнуть должны десятки людей, – Варвара Дмитриевна слушала, боясь вздохнуть. – Убийство должно откликнуться не только в России, но и по всей Европе, где только с открытием Думы поверили в возможность перемен и остановку революции.
– Революция не должна останавливаться, – бесцветным голосом сказал господин Викторов и сел поглубже в тень. – Самодержавие будет сметено любой ценой.
– А покуда работает Дума, есть возможность договориться и без революции. Это господам социал-демократам не
