Регистратор даже в лице переменился, оправдываться стал, клялся, что сам не знает, как я проник за шкаф, уверял, что такое больше не повторится. А я понял одно только – и мне, и отцу конец пришел. И службе его конец, пропали мы. Владимир Николаевич слушал-слушал, а потом достал из жилетного кармана две карамельки и угостил меня. И ушел. День, другой проходит, а никакого приказа об отставке отца все нету. А недели через две его коллежским секретарем пожаловали, и жалованье сразу чуть не вдвое назначили. Мы на другую квартиру переехали, учителя мне взяли и няньку, потом уж я в гимназию поступил… А теперь Владимира Николаевича должны убить, и я об этом знаю.
За спинами у сидящих прогрохотал одинокий экипаж, и Варвара Дмитриевна вдруг как будто очнулась и поняла, что ей холодно, зубы стучат.
– Отец мой до последнего дня в церкви за здравие Владимира Николаевича свечки ставил. Все ко мне подступал, чтобы и я молился. Только я в церковь не ходил. В первый раз пошел, когда узнал, что акт готовится. А там поп как раз про убийства толковал. А вас я по Думе знаю. Там часто повторяют, какой вы… порядочный человек, из всякого положения выход найдете. Хотел сначала прямо к вам обратиться, но побоялся. А поп обещал нас свести и свел.
– Карамельки, – задумчиво проговорил Дмитрий Иванович. – Две карамельки, вот ведь штука какая…
Он почесал Генри Кембелл-Баннермана под подбородком, а потом за ухом.
– Министра внутренних дел все равно придется в известность ставить. Без его содействия никак не обойтись.
– Лишь бы не дознались, что я навел.
– Не дознаются. Я спишусь со Столыпиным, попрошу о встрече, вряд ли он мне откажет. На вас ссылаться ни при каком случае не буду. В боевой группе точно знают, когда именно министр финансов отбывает во Францию?
– Известно, что на будущей неделе. Одна из горничных подкуплена, она сообщит, когда багаж будет сложен и паспорт готов.
– Времени совсем мало, – посетовал Шаховской. – Что бы вам раньше-то… Полицейскую операцию вполне возможно устроить, только как узнать точно, когда и где будут находиться руководители группы?.. Ежели группу обезглавить, никакие акты не состоятся.
– Тут я вам не помощник, – сказал Борис. – Секретность полная. Где они живут, когда у кого бывают, когда на Малоохтинском собираются, никто не знает.
– Тогда их нужно заманить, – неожиданно для себя выпалила Варвара Дмитриевна, и они оба, князь и социалист, уставились на нее. – Придумать наживку и поймать на крючок!
Они молчали, и в сумерках казалось, что на лицах у них странные гримасы.
– Эти ваши террористы все время ищут средства на революцию, правильно? И многие состоятельные люди им ссужают, так? Можно придумать, что объявился какой-нибудь сочувствующий богач и хочет внести свою лепту в дело террора. А условием поставить личную встречу! Мол, отдаст деньги только в руки руководителей группы, больше никому не доверяет. Террористы придут за деньгами, и мышеловка захлопнется.
Они все молчали. Варвара Дмитриевна нахмурилась, и Генри поднял голову.
– Что? – спросила она строго. – Что такое?
– Варвара Дмитриевна, голубушка, да вы умница! Это прекрасная мысль!
Князь вдруг поцеловал ей руку, она отняла.
– Мне нужно подумать, – произнес он скороговоркой. – Подумать, подумать. Приманка – отлично, превосходно! Расставить сети и захлопнуть…
– Чтобы товарищ Юновский сам занялся, куш должен быть уж очень велик, – сказал господин Викторов.
Шаховской отмахнулся.
– Об этом не беспокойтесь, у меня есть и золото, и бриллианты. Можно хоть чашку насыпать! Чтоб все правдоподобно, чтобы не спугнуть, заставить объяснить, на какое революционное дело будут потрачены средства. Что именно – газеты, прокламации, оружие, подкуп, агитация на заводах?.. Пока они будут объяснять… Лишь бы жандармы не сплоховали. Ах, какая вы умница, Варвара Дмитриевна!
Он вскочил и тут же сел обратно.
– Нужно только удержать все это в секрете. Депутат Алябьев знает руководителей боевой группы?
– За это поручиться не могу, но, скорее всего, знает. Впрочем, ему доверия нет. Социал-демократы выборы
