с кем-нибудь сведет из их архива.
– Ворошилова из Думы?
Шаховской кивнул и приписал еще: «Переписка Щегловитова и Столыпина, Щегловитова и Трепова».
Тут Боря Викторов окончательно впал в уныние. Нет, ему очень хотелось быть полезным, он был готов на все – не то чтоб ради Дмитрия Ивановича, а ради синих «государственных» переплетов и своего имени в «списке редколлегии», – но одно дело ездить в Думу и принимать участие в совещаниях, чувствовать себя отчасти большим ученым, отчасти государственным мужем, слушать, навострив уши, что говорят, а другое дело – ковыряться в документах и книжках, сверять даты, читать кучу скучнейших стенограмм!..
…Заболеть, что ли? Завтра утром позвонить и сказать, что температура? И на свободе быстренько сочинить статейку о том, как в этой самой Первой Думе осуществлялось принятие законов, материала хватит. Шаховскому статейку можно не показывать, хотя, конечно, лучше бы показать, потому что в «Вестник Исторического общества» Борину статейку определить может только Дмитрий Иванович, так не возьмут, а издание хорошее, солидное.
Так и не решив, заболеть или нет, Боря на всякий случай шмыгнул носом погромче и спросил у профессора, не сделать ли чаю. Шаховской промычал невразумительное – он читал еще какую-то стенограмму, благо Боря набрал их полно.
Тут на столе у профессора залился трамвайным звоном желтый телефонный аппарат, должно быть выпущенный незадолго до того дня, когда был объявлен Всемирный потоп, и Ной именно по нему связывался с окружающим миром.
Сто раз аппарат предлагали поменять, но профессор не соглашался ни в какую. Когда телефон звонил, в книжных шкафах вибрировали стекла и сотрясалась в углу раскидистая пальма.
Шаховской встал, свалив на пол свои записи, и взял трубку.
– Дмитрий Иванович, к вам пришли. Спуститесь?
Он ничего не понял – честно.
– Ко мне? Кто?..
В желтой трубке произошло какое-то движение, возникли и пропали голоса, и охранник доложил:
– Звонкова Варвара.
Дмитрий Иванович брякнул трубку на всхлипнувшие пластмассовые уши и выскочил в коридор. Викторов от изумления, кажется, даже глаза вытаращил, но ему было не до Бори.
По пустому коридору он добежал до широкой лестницы с истертыми мраморными ступенями, скатился по ней, его окликнули:
– Дмитрий Иванович! – но он только махнул в ответ рукой.
Внизу он вдруг сообразил, что бежать глупо, пошел потише, но все равно хотелось побежать.
Он увидел ее издалека – сунув руки в карманы длинного пальто, она стояла возле канцелярского стола, за которым сидел охранник, и рассматривала стенгазету.
– Вы же обещали позвонить!
Она обернулась, и он увидел ее улыбку.
– Так мы же и позвонили. Вот с товарищем часовым!
– Записать, Дмитрий Иванович?.. – благожелательно спросил товарищ, распахнул толстую разграфленную тетрадь и вооружился карандашом. – К вам?
Дмитрий Иванович взглянул на него и опять уставился на нее.
– Я бы встретил!.. Как вы меня нашли?
– Вы же говорили, что работаете в самом старом здании университета.
– Вы бы позвонили, Варвара Дмитриевна!..
– Записать, что к вам, Дмитрий Иванович? – спросил охранник.
Шаховской кивнул. Мимо них пропорхала стайка припозднившихся студентов.
– До свидания!.. До завтра, Дмитрий Иванович!..
Заскрипели и бабахнули высокие двери с латунными ручками, дернуло сквозняком. Шаховской решительно не знал, что делать дальше.
