Боря пожал плечами.
– Конечно, можно! – Шаховской пролез за шкаф и подвинул немного Борю. – Садитесь, Варвара! Ну, это стенограммы речей секретаря Думы, – он не хотел произносить собственную фамилию, – это материалы заседаний…
– Так много? – удивилась Варвара. – И они все сохранились?
– Конечно! Борь, а где?.. Все, я вижу. Это выписки из газет…
– Стойте, стойте! – Варвара перехватила его руку и стала быстро читать: – «По телефону сообщают. Депутат от Киевской губернии Иващенко серьезно заболел нервным расстройством и помещен в одну из психиатрических больниц Петербурга. Как известно, Иващенко в самом начале деятельности Думы обращал на себя внимание странным стремлением баллотироваться решительно на все должности».
Она засмеялась и снизу вверх посмотрела на Дмитрия Ивановича.
– Бедолага. Стремился на все должности, а попал в психушку. И тогда тоже так было, да?
– А вы говорите, история – то, чего нет…
– А вот, вот еще: «Помощник пристава Думы случайно обнаружил в креслах депутатов-трудовиков уволенного недавно из думского буфета официанта, комфортабельно читавшего стенографические отчеты. Поддельный депутат был удален с протоколом».
– Да, там много смешного.
Варвара продолжала читать.
– «Полиция случайно обнаружила» – опять случайно! – «в центре города подпольную мастерскую по изготовлению патронов на углу Малоохтинского проспекта и Суворовской улицы. Во время операции все выходы были обставлены чинами охранной полиции, которые арестовывали всех, выходящих из подозрительного дома. Мастерская ликвидирована. В кулуарах Думы чрезвычайное волнение вызывает слух о предстоящем массовом привлечении к судебной ответственности членов социал-демократической партии, около 38 человек, в связи с последними обысками и арестами».
– Вот, собственно, и все, что у нас есть. А больше никаких следов заговора.
Варвара еще раз пробежала текст глазами и посмотрела на Дмитрия Ивановича.
– Ничего себе – полиция случайно обнаружила, если мастерскую со всех сторон оцепили и повязали всех, кто там был. А остальных потом арестовали, не знаете?..
– Не знаю. Нужно искать следы.
– А их… реально найти?
– Совершенно.
Варвара опять уставилась в монитор:
– «Правые обвинили крестьянина-трудовика в предательстве интересов родины. Несчастный продал сотруднику австрийской дипмиссии дюжину яиц от заведенных им в гостинице кур». А это правда или шутка?
– Какие уж тут шутки, Варвара Дмитриевна.
– Господи, какой маразм! Бедный крестьянин! Он же депутат, да?
– Ну, конечно.
– В Думе заседал, законы принимал. Спасал Россию. По вечерам в гостинице выращивал кур.
Шаховской улыбнулся.
– Представляете, как было трудно работать такому парламенту? Представители народа ведь разные бывают. С одной стороны, этот крестьянин, а с другой, например, Муромцев. Ему четыре года было, а он играл в государство. Отцовское имение разбил на губернии и уезды, конституцию придумал сам. Беседка у него называлась «Палата депутатов». В двадцать семь он защитил докторскую диссертацию.
– Она называлась «Очерки общей истории гражданского права», – влез Боря, про которого все забыли. – А еще Муромцев был председателем «Юридического общества».
От Бориного высказывания, хотя в нем не было ничего особенного, Шаховскому вдруг стало неловко.
Он же сейчас… встречается с Варварой. При этом она почему-то приехала к нему на работу, сидит за шкафом у него на кафедре, читает выдержки из газет девятьсот шестого года и выслушивает биографию Муромцева. Ерунда какая-то получается.
