полтора, сегодня – не поручусь.
– Как называется место, куда мы едем? – первый шок прошел, и Летиция больше не теряла времени даром.
– Названия не знаю, – бесхитростный Петя говорил правду. – Все зовут их Сестрами. Не место, а тех, кто там живет.
– Что за Сестры такие?
– Они странные, – подмосквич нахмурил лоб. – Не злые, нет, ничего плохо сказать о них не могу, но… Я их побаиваюсь, особенно Настоятельницу. Она… она… самая странная из всех… Все странные, но она страннее остальных!
Пете явно не хватало слов. Он не думал ничего скрывать, однако и рассказать толком ничего не мог.
– А я им зачем понадобилась?
– Нам начальство не докладывает, – он смутился. – Сестры хорошо платят, редко деньгами или патронами, у нас всего этого в достатке. Но они умеют лечить даже безнадежно больных и раненых, чуть ли не каждый солдат из Общины попадал к ним на операционный стол… Генералы, наши старикашки, регулярно наведываются к Сестрам: старость неизлечима, но, похоже, Настоятельница умеет с ней договариваться.
– Сестры – врачевательницы? Не самая коварная профессия. Но я не догоняю, что тебя в них пугает, что с ними не так?
Вполне объяснимая настойчивость девушки не нашла понимания у Пети, молодой человек напрягся, недовольно засопел и выдал единственное:
– Они странные.
Разговор заглох сам собой, и всю оставшуюся дорогу путники ехали молча, под надоедливый аккомпанемент совершенно немелодичного дизеля.
В пункт назначения, представляющий собой частокол из бревен, а за ним единственное невзрачное здание, напоминающее сторожку, прибыли через два с половиной часа. БТР остановился у ворот и терпеливо дожидался, пока кто-то невидимый не освободил проезд внутрь периметра.
– Прибыли, – констатировал очевидное водитель погибшего «уазика» и распахнул люк. Однозначным, не допускающим толкований жестом пригласил девушку на выход, а там Летицию уже ждали: темный силуэт в абрисе отраженного света.
Глава 19
Firestarter
Пустота. Она не черная, она лишена всех цветов. Пустая, без всего…
Я в пустоте, но я тоже пуст… Я Пустота в квадрате, Ничто, помноженное на Ничто. Это почти больно, но даже боли здесь нет, как нет и самого «здесь».
У пустоты есть границы, за ними что-то есть, что-то происходит, я слышу голос, зовущий кого-то, возможно, даже меня. Но разве пустота может ответить чем-то, кроме молчания?
Молчание в пустоте – жаль, нет красоты, иначе это было бы очень красиво…
Там, откуда я, царит безвременье, идеальное и совершенное. Голос, призывающий меня, угрожает моему безмятежному
Голос волнами и вибрациями врывается в мой мир, уничтожает тишину и пустоту. Он беспощаден. Свет. Взрыв. Перед несмертьюя вижу Лицо.
– Солдатик, черт тебя разбери! Солдатик! Очнулся, твою мать, очнулся! – Голос принадлежит Лицу. Бледному, изможденному, больному. Лоб, испещренный пока еще неглубокими морщинами, усталые красные глаза, ввалившиеся щеки, тонкогубый рот и виски?, покрытые первой сединой. Кто ты, уничтоживший мой мир? Почему ты так жесток?
– Солдатик, скажи что-нибудь! Две недели, слышишь, тебя не былопочти две недели! Кивни головой, если понимаешь!
Я киваю – какое странное ощущение, – хоть ничего и не понимаю.
– Живой, хороняка! Живой!
Живой? Забытое чувство, но когда-то я уже был живым, и это пугает страшнее Лица, Голоса и яркого, колышущегося Света.
– Больно глазам? Всего лишь свечка, но сейчас отодвину подальше, ты совсем отвык за две недели…
Свет смещается на периферию зрения и уже почти не причиняет мне мук. Полутьма – нежная и баюкающая. Нужно погрузиться в нее,
Лицо подолгу разговаривает со мной. Себя оно называет Люком, а меня Солом… Я слышу слова, очень много слов, целые потоки и реки, даже моря, но они текут мимо, превращаются в звуки и рассыпаются буквами… Это красиво, но мне не хватает тишины.
Люк вливает в меня какие-то жидкости, я не хочу, боюсь захлебнуться, но он жесток и каждый раз побеждает. Иногда я забываю
