Внизу в сумраке звездной ночи распростерся Раларт, усыпанный точками света из окон домов, — за ним темными силуэтами громоздились холмы. Где-то, совсем близко, проухала сова. Было так тихо, что даже отсюда, из комнаты, слышался плеск реки. Вдалеке проблеяла овод. Забрехала собака. И вновь стало тихо.
Ратаган глубоко вдохнул воздух. Мертах оперся о подоконник, вперив взгляд в темные холмы и звездное небо над ними.
— Я люблю этот край, — сказал он тихо.
Они долго стояли молча у окна, а потом, пожелав Ривену доброй ночи, Мертах и Ратаган ушли, беззвучно прикрыв за собою дверь.
Когда Ривен проснулся, шел дождь, — капли летели в комнату сквозь распахнутое окно. Он еще полежал, соображая, где вообще он находится, потом встал, трясясь от холода, закрыл окно и снова забрался в постель. Он вспомнил вчерашний вечер. Теперь его интересовало, в котором часу здесь обычно завтракают. К несказанному его облегчению, голова не болела и была на удивление ясной. Ривен отхлебнул пива из кувшина, что стоял у кровати, и прислушался к шуму дождя. Потом сжал обе руки, захватив льняные простыни в кулак, явственно ощущая ладонями грубую текстуру ткани. Из неплотно закрытого окна тянуло холодом. Ноги еще не согрелись после того, как он прошелся босиком по каменному полу.
Это все настоящее. И я внутри всего этого. Дышу, осязаю, ем и пью, и чувствую вкус.
Но как такое возможно?
Он перебрал в уме то немногое, что знал из физики, но его скудных знаний явно не хватало, чтобы найти какое-то приемлемое объяснение. Впечатление было такое, что он случайно попал на сцену, в хорошо поставленный спектакль по знакомой ему пьесе Шекспира. Только это было не представление. Вокруг него были не декорации, а реальный мир, и окружавшие его люди не были актерами.
Он почему-то вдруг вспомнил Гвиона, дворецкого, и ощутил какое-то странное удовольствие от того, что ему встретился персонаж его книг. Точно такой же, как в книге. Господи Боже мой, абсолютно такой же, вплоть до суетливых манер и радушной улыбки.
Я знаю этих людей.
Что-то похожее на логическое объяснение замаячило где-то на краю сознания, — но пока еще ускользало, хотя, казалось, еще чуть-чуть, и все станет ясно, — когда он припомнил вчерашние посиделки: раскрасневшиеся от вина, озаренные колеблющимся светом свечей липа Мертаха и Ратагана. Еще тогда у него появилось странное ощущение узнавания уже виденного, deja vu; но здравомыслие не позволяло Ривену дать этому какое-то разумное объяснение. Даже пытаться не стоит — безнадежно.
Он так и лежал в постели. Ноги постепенно согрелись. Он глубоко вдыхал чистый, чудесный воздух, и на мгновение почувствовал себя ребенком в родительском доме.
В дверь легонько постучали, и в комнату вошла юная девушка с подносом в руках. Лишь один раз она бросила быстрый взгляд на Ривена, пожелав ему доброго утра, и вновь потупила взор. Ривен пожелал ей того же, опять очень болезненно осознавая свое обезображенное — в шрамах — лицо.
Она поставила поднос и занялась сервировкой стола к завтраку.
— Меня зовут Мадра, — застенчиво проговорила она. — Ратаган велел мне принести вам ваш завтрак сюда, сударь, а заодно справиться… — она невольно улыбнулась, — …не раздружилась ли голова ваша с желудком. Он просил передать, что вы найдете его в Зале приемов, если у вас будет настроение туда пойти. — Она качнула головой. — Вы поешьте, пока не остыло. — И ушла, прикрыв за собой дверь.
Ривен встал, быстро оделся, позавтракал — пахта и овсянка — и вышел из комнаты в коридор. А чем, интересно, сейчас занимается Байклин, спросил себя Ривен и вспомнил вдруг напряженный взгляд Мертаха и вчерашние его слова: «Это и есть из книги… из твоей книги».
Из моей книги. Что ж, может быть. Но есть еще кое-что.
Дворец представлял собой настоящий лабиринт извилистых коридоров, окон, арок и лестниц, расположенных в самых неожиданных местах, многочисленных дверей и глубоких ниш. По пути в Зал приемов Ривену встретилось несколько слуг — по крайней мере, он предположил, что то были слуги, — и один препоясанный синим кушаком страж, который пребывал в столь глубокой задумчивости, что вообще не заметил Ривена.
Когда Ривен уже начал думать, что он безнадежно потерялся, приветственный возглас возвестил о том, что он все-таки вышел в нужное место. В зале не было никого, только Ратаган и хрупкая седая дама, одетая в богатое платье из темной шерсти и со множеством колец на пальцах. Гигант сидел в кресле у очага с громадным кувшином пива и сосредоточенно строгал перочинным ножом какую-то палку. Тишину нарушал только стук дождевых капель об оконные стекла.
— Майкл Ривен! Мадра мне доложила, что ты жив и здоров, и даже неплохо себя чувствуешь в это дождливое утро. Я подумал, что ты, может, захочешь составить компанию бедному раненому.
Только теперь женщина искоса поглядела на Ривена. Глаза ее были темны и ясны, как у птицы, острые и проницательные настолько, что Ривен, наверное, почувствовал бы себя неуютно под взглядом этих пронзительных глаз, если бы приветливое выражение лица не сглаживало ощущение тревоги.
— В самом деле, — сказала женщина. — Так, значит, вот он — Сказитель из далекой земли из-за моря. — Ее голос был звонким, как у девушки. — Ратаган! Ты нас не представишь друг другу?
Похоже, просьба ее раздосадовала Ратагана.
— Разумеется. Вы, матушка, знаете, кто такой Майкл Ривен. — Он взмахнул здоровенной ручищей, при этом его перочинный ножик указал на Ривена. — А это леди Этирра, моя матушка.
Ривен неуклюже поклонился, не зная, что приличествует говорить или делать в такой ситуации. Дама чопорно кивнула, седые пряди контрастно выделялись в темных ее волосах.
— Я вас оставляю одних, — проговорила она. — Не сомневаюсь, вы с моим сыном прекрасно разберетесь тут и без меня. Может быть, Майкл Ривен, — незнакомое имя далось ей не без труда, — хотя бы вам удастся убедить моего неслуха в том, что ему надо ограничить эти вылазки по стране, когда он бродит по диким местам, в которых кишмя кишит дикое зверье. — С тем она и ушла. Длинные юбки ее прошелестели по каменному полу. На лице Ратагана отразилось явное облегчение. После ухода леди Этирры воцарилось молчание, тишину нарушал только шорох стружек, срезаемых перочинным ножиком.
Ривен уселся.
— А где все? — спросил он наконец. Ратаган легонько постукивал палочкой по ладони. Хмурые складки на лбу у него расправились.
— Вопрос непростой. Сегодня здесь охота, все пустились вдогонку за стаей гриффешей: ночью они совершили набег на стадо, и, говорят, ими предводительствовал Снежный Исполин. Сам я так думаю, все это фермерские бредни, у страха глаза велики, но они все равно устроили охоту. Байклин, Мертах, Данан и еще шесть стражей, и Льюб с Ордом от мирканов. Батюшка мой что только ни делает, чтобы утихомирить остальных пастухов. — Он вдруг с досадой ударил палкой о пол. — А мы вот с тобой торчим здесь. — Тут он развел руками. — И пропустим, сдается мне, все веселье. Единственное утешение, — Ратаган покосился на окно, — что они сейчас мокнут там под дождем. Гвилламон грозился, что прекратит снабжать меня свежим пивом, если я только высуну ногу за порог, а все в доме заняты каждый своими делами, так что мы с тобой предоставлены себе и должны сами себя развлекать.
Ривен был разочарован. Сегодня утром он надеялся поговорить с Байклином и, быть может, пройтись по Раларту.
— Кажется, Мертах меня недолюбливает, — сказал он словно бы между прочим.
Ратаган рассмеялся.
— Можно и так подумать. Но ты ошибаешься, Майкл Ривен. Не то, чтобы он недолюбливает тебя; ему просто очень не нравится мир, из которого ты пришел, и совсем не нравится мысль, что судьба его края оказалась в руках пришельца из того неприятного мира. Это несколько выбивает его из колеи. Мертах, он как кошка: ей нужно знать, куда она ставит лапы, — а ты вроде как нарыл на пути у него волчьих ям. И он себя чувствует неуверенно. Не удивительно, что бедняга не испытывает к тебе теплых чувств.
— Ну а ты… и все остальные, раз уж на то пошло? Может быть, весь Рорим втайне жаждет моей крови?
— Ты оказал нам плохую услугу, — ответил Ратаган. — Но что до меня, то я готов подставить плечо любому, лишь бы человек был хороший, неважно, держит ли он в руках судьбы мира или сгребает навоз. Если он хороший человек, то он так и будет хорошим, чем бы он там ни занимался. Так вот я думаю.
Что касается всех остальных из Рорима… мой друг, горничные и служанки буквально трепещут перед тобой в благоговейном страхе. Ведь ты у нас, — доблестный рыцарь с Острова Туманов. Нам с Мертахом так или иначе пришлось бы измыслить тебе некий титул, вот мы и возвели тебя в рыцарское достоинство. Во всяком случае, сегодня утром они чуть ли не передрались, пока спорили, кто понесет тебе завтрак, так что мне даже пришлось вмешаться. Я послал к тебе Мадру, она, пожалуй, самая хорошенькая из всех и в голове у нее не один только чертополох.
Они оба расхохотались, хотя Ривен даже вспомнить не мог, как она вообще выглядела, эта Мадра. Впрочем, голос ее он запомнил. Приятный такой грудной голос. И еще скупую улыбку.
— К тому же, — продолжал Ратаган, вновь принимаясь строгать свою палку, — ты здесь гость. Да еще приглашенный наследником Варбутта. В нашей земле гостеприимство — пусть и неписаный, но непреложный закон, не как в вашем мире, судя по рассказам Мертаха. Пока ты гостишь в этом доме, ты здесь вроде как член семьи. Точно так же, как я. — Он умолк и принялся тихонько насвистывать. Белые стружки падали на пол. Дождь барабанил в окно.
Вдруг Ратаган, отложив нож, вскочил, на удивление проворно, хотя пока еще опирался на палку.
— Пойдем, — сказал он. — Вижу я, ты не в том настроении, чтоб находить развлечение в добродушном подшучивании, Сказитель. Да и я, впрочем, тоже, я ведь еще не завтракал. Так что я предлагаю сейчас перебраться на кухню и немножко понадоедать Кольбану, а потом мы с тобой сядем у какого-нибудь окошка, где вид получше, и поглядим на Рорим под дождем. Что скажешь?
Ривен с готовностью согласился и поспешил вслед за Ратаганом. Ему вовсе не улыбалось сидеть в этом огромном пустынном зале, к тому же он все время нервничал, ожидая, что сейчас сюда войдет Варбутт.
Кухня располагалась в задней части Дворца, вернее, даже не кухня, а много кухонь — целая вереница больших комнат и комнатушек поменьше, заставленных деревянными разделочными столами и здоровенными печами, на которых кипели исполинских размеров котлы. Были здесь и духовые печи, встроенные прямо в стены, с железными заслонками. По стенам длинными рядами тянулись полки, заваленные всевозможными овощами, травами, специями и прочими съестными припасами. Немалое место занимала посуда: деревянные и глиняные блюда, кухонная утварь всех форм и размеров. Воздух был буквально пропитан пряными ароматами готовящейся пищи, причем преобладал острый запах корицы. Представительный лысый толстяк суетился у кипящего котла, остальные что-то резали, мыли, помешивали и протирали, весело болтая. Хлопотливое теплое место, так непохожее на надменный пустынный Зал приемов.
— Кольбан! — еще с порога прокричал Ратаган. — Я пришел отравлять тебе жизнь.
Толстяк даже не поднял глаз.
— Клянусь, Ратаган, даже если б ты был рожден исключительно с предназначением меня донимать, у тебя все равно бы не вышло лучше. Все равно — никакого больше пива. Ради соблюдения приличий, твоего здоровья и моего спокойствия.
— Ты, как всегда, плохого мнения обо мне, Кольбан. Я просто хочу показать Рыцарю с Острова, откуда явился его завтрак, а также немного подкрепиться
