лавровый венок. А еще здесь, в Вавилоне, где царили более свободные нравы, чем в греческих колониях и метрополиях, на празднике позволено было присутствовать женщинам. Она, – мечтал Фаон, – посмотрит на триумфатора совсем по–другому. Не вскользь, как обычно, не сквозь него, а прямо в глаза. Увидит, каков он на самом деле и улыбнется. Не дежурной своей улыбкой, предназначенной для рыночных барыг, а искренне, так как только она умеет.
Толпа у алтаря Афины приветствовала его радостными воплями. Агния стояла на склоне холма среди других женщин и тоже что–то кричала. Даже если бы произошло невероятное, и Фаон смог отвести взгляд от дорогого ему лица, то все равно он вряд ли бы разглядел в толпе греков пару мужчин, которым было не место на этом торжестве.
– Макута, ты орешь громче всех. Хватит уже, – произнес один из них.
– Вы не поверите, мой господин, но это помогает забыть о холоде, – слуга Ферзана поежился. – Нелепые синие гимантии, что мы напялили, ничуть не согревают. Как только греки таскают эти куски ткани, прикрывающие тело сверху, но оставляющие путь для потоков ледяного ветра снизу! Я постоянно думаю о том моменте, когда смогу снять с себя эту женскую одежду и вновь надеть комфортные и главное теплые шаровары.
– Как много людей! Я и не предполагал, что в Вавилоне живет столько выходцев из Эллады.
– Я узнавал, на этот праздник они съезжаются со всей сатрапии, – пояснил Макута, – их здесь сейчас никак не меньше десяти тысяч.
– А ты предлагал поступить со всеми ними, как с преступниками, – напомнил Ферзан.
– И до сих пор уверен, что моя идея заслуживает большего внимания, чем вы уделили ей. Разбить провинцию на части, а город на квадраты. Взять от каждого района по паре заложников и пытать до тех пор, пока не признаются, или община сама не выдаст заговорщиков. Тут важно не отступать и повторять всю процедуру до тех пор, пока результат не будет достигнут. Если мы делали так в Бактрии с кочевниками, то почему нельзя поступить также и с греками?
– Греки служат Дарию. И они не просто подданные империи, они еще и хорошие воины. Посмотри, сколько их здесь, и у тебя еще хватает глупости вновь отстаивать свою идею?
– Боюсь, мой господин, что в решающий момент они побегут, не хуже вон того резвого малого с лавровым венком на напомаженном парике. Все–таки странный это народ – устраивать состязание в такой дисциплине: выяснять, кто шустрее, случись чего, скроется от неприятеля. Зачем мы пришли сюда?
– Люди, которых мы ищем, наверняка здесь. Я пытаюсь проникнуться их духом, понять их характер, мысли и тайные желания. Я ведь совсем не знаю эллинов.
– Они такие же, как и все. Боятся смерти и любят деньги. Я их презираю, мой господин, не меньше, чем другие народы.
Фаон жадно ловил обрушившиеся на него потоки обожания, купался в перезвоне славословий, покачивался на волнах надежды. Агния бросилась к нему и обняла. Юношу наполнило блаженство. Как же она была прекрасна в этом своем желтом коротком наряде. И что значил этот внезапный порыв? Всего лишь радость за победившего друга или нечто большее? К алтарю подбегали все новые участники. Среди них был и Мекон. Но на него Агния даже не посмотрела.
Элай наблюдал за происходящим со стороны. Его переполняла гордость за соотечественников, которые вдалеке от родины чтут свои традиции и своих богов. Леон так и не пришел.
Победителю забега налили полный канфар[37] вина. Запели гимн.
– Вон там, – произнес Ферзан, – чуть левее победителя – грек среднего роста с довольной рожей – похож на того, кого мы ищем.
– Я подберусь поближе, мой господин.
– И что ты сделаешь, арестуешь его? Надо проследить за мерзавцем. Только аккуратно. Может это и не он. За мной. И сотри с лица это кислое выражение. Радуйся. Мы же эллины.
Ферзан и Макута стали пробираться сквозь веселящуюся толпу. У алтаря Афины было не протолкнуться. Когда они с трудом протиснулись к торжествующему победителю, Элая там уже не было.
– Упустили, – с досадой прошептал слуга.
– Может и не он это был. Описание уж больно расплывчатое. Уходим отсюда.
– Да, да, – горячо поддержал хозяина Макута, – и как можно скорее, а то от этих завываний у меня уже звенит в
