– Только осторожно. Мне рассказывали, что эти погонщики только с виду карлики, зато в шароварах у них, как у тех слонов. Этими штуками они и управляются со зверюгами. Сидят сверху и дубасят их по черепушкам. У них там в Индии все такие.
Громилы заржали, а махауты, видимо, почувствовав, что теперь взгляды всех присутствующих устремлены на них, наконец–то оторвались от игры.
Справа, в глубине зала кто–то вспрыснул. Смешки послышались и слева, но большинство посетителей смотрели на задиристую пару с осуждением: в многонациональном Вавилоне публично проявлять презрение к представителям других народов было не принято. Шовинизм здесь если и присутствовал, то носил скорее бытовой характер, теплился, подобно углям, оставленным на ночь в кухонных очагах, но никогда не разгорался и тем более не вырывался за порог. Все, в том числе и власти, отлично понимали, что мелкие языки этого пламени могут очень быстро превратиться в огненный вихрь, который уничтожит не только сам город, но и всю сатрапию.
– А знаешь ли ты, Ганзи, что из–за этих недомерков я несу огромные убытки. Их слоны жрут столько моркови и сена, что цены на них выросли двое. Скоро мне, дружище, придется самому таскать на хребте грузы, чтобы купить корм для моих кляч, иначе они сдохнут с голоду.
Ганзи с Копытом вразвалку направились к иноземцам. Первый схватил одного из махаутов за копну тонких косичек и с силой дернул их вверх. Второй пятерней с размаху ударил его соседа по щеке. Один из индусов тут же схватил доску и запустил ее Копыту в ухо.
Завязалась драка, к которой тут же присоединилась, по меньшей мере, половина находящихся в таверне. По какому–то негласному, никем и никогда не озвученному правилу мордобой протекал исключительно врукопашную. И это несмотря на то, что почти у всех его участников было оружие. Странным было также и то, что большинство было скорее на стороне заморских гостей. Амбалов и тех, кто вызвался их поддержать, начали теснить.
Закончилась баталия неожиданно. Сидевший до этого тихо и незаметно в дальнем углу посетитель, чье лицо было скрыто капюшоном, поднялся, бросил на столик монетку, бочком пробрался к самому выходу и, будучи уже около него, резко развернулся. Рука злоумышленника совершила стремительный бросок от бедра в сторону дерущихся. Кольцо из сероватой стали, со свистом рассекая воздух, пронеслось по помещению.
Потасовка еще продолжалась, но двух ее зачинщиков уже не было в живых. Голова стоящего на коленях и облепленного индусами Ганзи, была срезана чисто. Из еще державшегося вертикально тела, как из бурлящего гейзера на его грудь, плечи, спину, на самих махаутов хлынула кровь. Копыто, находившийся как раз за ним и раздававший направо и налево зуботычины, схватился руками за живот, и упал на спину. Тот же предмет, что отсек голову его товарищу, проделал в теле гиганта разрез шириной с ладонь.
Убийца довольно цокнул языком и выскользнул на улицу. Сразу же за этим, как по сигналу, внутрь ворвалась стража.
Однако либо она действовала не слишком расторопно, либо дерущиеся были слишком шустры, но из всех участников мордобоя задержать удалось лишь одного махаута. Уже через три часа он сидел в клетке в ожидании решения о своей участи и недоуменно смотрел на то, как в Вавилоне творят суд.
– Время истекло.
Судья ткнул пальцем в сторону часового механизма, состоящего из двух сосудов. В том, что помещался выше, действительно, закончилась вода. Вся она вытекла в нижний через небольшое отверстие.
– Но я еще не закончила.
Усталая женщина средних лет стояла перед законником на солнцепеке в центре небольшой площади Правосудия, в народе чаще называемой площадью Безправия. Капельки пота на лбу вавилонянки и на ее висках подобно бегунам на старте набирались сил, готовые в любой момент устремиться вниз. Заявительнице было щекотно и хотелось смахнуть мелких назойливых атлетов рукой, но она боялась лишний раз пошевелиться. Рядом с ней стоял закованный в кандалы мужчина.
– Достаточно, – отмахнулся судья.
Его толстый, расплывающийся в стороны зад едва помещался на деревянном сидении. Над головой жреца был натянут тент. Худенький служка в одной только повязке вокруг бедер размеренно обмахивал служителя закона опахалом из страусовых перьев.
– Мне все понятно. Твой муж без твоего согласия заложил принадлежащее тебе имущество в виде земельного
