оставляя синяки на и так расцарапанной коже.
— Не надо, со мной все нормально будет, — жалобно прошептала я. — Я привыкшая.
Он молчал, не выпуская меня.
— Я так не могу. Я не буду с ладони есть, я не собака!
— Открой рот.
Я покраснела, сама не зная, почему. Забавное должно быть сочетание: слезы, смущение и паника. Веселья у этого Вирне нынче…
Пришлось открыть рот, одновременно закрыв глаза. Лично мне эта ситуация виделась…унизительной.
Я осторожно пережевала кусок мяса и проглотила. Терпимо, если не сказать вкусно. Но так я и не отказывалась от того, что это вкусно. Может, такое поведение и глупым кажется в подобных условиях, но он у меня еще ответит за это.
— Следующий.
— Я могу и сама поесть, — я дернулась, желая высвободиться.
— Не можешь, — отрезал он. — Давай.
Так я съела пять или шесть небольших кусочков и, к собственному стыду, почувствовала себя лучше.
— Хватит, я не хочу, — попыталась я остановить мужчину.
— Пока не доешь, никуда не пойдешь, — сказал он.
Я скосила глаза на тарелку. Там оставалась еще парочка кусков.
— Дайте, я сама, — просьба больше походила на хныканье.
— Нет, — мне показалось, он усмехнулся. — Так интереснее.
Я разозлилась. Силой заставил меня есть, вероятнее всего, оставил синяки на руках, унизил, и еще наслаждается! Когда мужчина в очередной раз поднес кусочек мяса к моим губам я как следует укусила его за палец.
— Понравилось, мяско, да? — тихо рассмеялся он мне прямо в ухо, отчего я вздрогнула.
Шею обдало холодом.
— А если укушу я? — прошептал он, прикасаясь губами к коже…
Я затихла, осмысливая ощущения…
— Что это? — он поднял мои волосы. — Откуда шрамы?
Я дернулась.
— Не трогайте меня! Пустите! Я орать буду! Не смейте! Мама вам устроит вознаграждение!
И, к собственному удивлению, я почувствовала долгожданную свободу. Отползла к какому-то камню и подтянула колени к груди.
— Так все-таки? — спросил он, начиная собирать рюкзак.
Я угрюмо молчала, понимая, что не смогу ему ничего сделать. По крайней мере, сейчас. Даже уйти не могу. Во-первых, догонит, а во-вторых, дороги не знаю.
— Решила со мной не разговаривать? — хмыкнул Вирне. — Тоже неплохо. Вставай, мы выходим. К вечеру дойдем до границы, ночевать будем уже в Империи.
Я поднялась, вытирая слезы и одергивая платье.
— Ну? Я жду, — только через полминуты до меня дошло, что Вирне ждет, чтобы взять меня на руки.
— Нет уж! — я задрала нос. — Сама пойду. Не смейте ко мне прикасаться!
Он хмыкнул, но ничего не сказал. Просто пошел вперед, не оглядываясь.
Я пожалела о своем решении уже через десяток-другой метров. Исцарапала все ноги, разбила коленку и наставила кучу синяков. Уж о комарах можно было и не упоминать. Но гордость мешала проситься к нему, а от воспоминаний о завтраке сводило челюсть. Потому я упорно тащилась в нескольких метрах от мужчины, ругая на чем свет стоит Арлангора, забравшего всю обувь, маму, отправившую за мной этого идиота и себя, за то, что до сих пор не могла сдерживаться, когда прикасались к моей шее…
Несколько раз я порывалась попросить его сделать остановку или снова взять меня на руки. Но не могла и жутко злилась, убеждая себя, что злюсь не на собственную гордость, а на его грубость. Наверное, я вела себя глупо,
